— Да, — согласился Гарри. Это была чистая правда, что не мешало ему испытывать легкие уколы совести. — Благодаря Снеггу...
— Тебе к нему опять в эту субботу тащиться? — спросил Рон.
— Угу, и в следующую, и в следующую за ней, — вздохнул Гарри. — А теперь он еще и намекает, что, если я не управлюсь со всеми коробками до конца семестра, мне придется возиться с ними и в новом учебном году.
Наказание, отбываемое в кабинете Снегга, досаждало Гарри даже сильнее прежнего, поскольку оно отнимало часть и без того ограниченного времени, которое он проводил с Джинни. А в последние дни он все чаще гадал, не понимает ли это и Снегг, взявший привычку задерживать его все дольше и дольше, отпуская при этом туманные намеки насчет погожих часов, которые бедному Гарри приходится пропускать, лишаясь всех связанных с ними приятных возможностей.
От этих горестных размышлений Гарри оторвало появление Джимми Пикса, принесшего ему пергаментный свиток.
— Спасибо, Джимми. Ух ты, да это от Дамблдора! — взволнованно сообщил Гарри, разворачивая пергамент и просматривая его. — Хочет, чтобы я как можно скорее явился к нему в кабинет.
Они с Роном уставились друг на друга.
— Ничего себе, — прошептал Рон. — Ты не думаешь... Может, он нашел...
Выскочив из гостиной, Гарри во весь дух помчался по коридорам восьмого этажа. Навстречу ему попался лишь Пивз — спикировав на Гарри, полтергейст привычно обстрелял его кусочками мела и, загоготав, ловко увернулся от заклинания, которым Гарри в него пальнул. Как только Пивз удалился, в коридоре наступила тишина: до отбоя оставалось всего пятнадцать минут, и большинство учеников уже разбрелись по своим гостиным.
Внезапно до Гарри донесся вскрик, звук удара. Он остановился, прислушался.
— Да как... вы... смеете... аааах!
Звуки эти летели из ближайшего коридора; с волшебной палочкой наготове Гарри бросился вперед и, свернув за угол, увидел распростертую на полу профессора Трелони — голову ее накрывали бесчисленные шали, рядом валялись бутылки с кулинарным хересом, одна из которых разбилась.
— Профессор...
Гарри подскочил к профессору, чтобы помочь ей подняться на ноги. Несколько нитей блестящих бус обвились вокруг ее очков. Громко икнув, профессор Трелони пригладила ладонью прическу и, держась за руку Гарри, встала.
— Что случилось, профессор?
— Очень интересный вопрос! — визгливо ответила она. — Я прогуливалась, размышляла о некоторых явившихся мне мрачных знамениях...
Гарри слушал ее вполуха. Он вдруг сообразил, где они: справа висит гобелен с танцующими троллями, слева — гладкая, глухая каменная стена, за которой кроется...
— Профессор, вы пытались войти в Выручай-комнату?
— ...зловещих предзнаменованиях, которые я удостоилась... Что?
Глаза ее вдруг забегали.
— Выручай-комната, — повторил Гарри. — Вы пытались проникнуть в нее?
— Я... ну... вот уж не знала, что ученикам известно о...
— Не всем, — сказал Гарри. — Так что же случилось? Вы закричали... Мне показалось, что вам сделали больно.
— Я... э-э... — протянула профессор Трелони, настороженно закутываясь в шали и не сводя с Гарри увеличенных очками до огромных размеров глаз. — Я хотела... э... поместить в Выручай-комнату некоторые... м-м... личные вещи...
И она забормотала что-то о «гнусных наветах».
— Понимаю, — сказал Гарри, бросая взгляд на бутылки с хересом. — Но войти туда и спрятать их вам не удалось?
Ему это казалось странным — в конце концов, когда он пожелал спрятать книгу Принца-полукровки, комната открылась.
— Нет, войти-то я вошла, — ответила профессор Трелони, гневно взглянув на стену. — Но там уже кто-то был.
— Кто-то... Кто? — резко спросил Гарри. — Кто был в комнате?
— Понятия не имею, — сказала профессор Трелони, несколько ошарашенная тоном Гарри. — Я вошла в Выручай-комнату и услышала голос, чего за все годы, что я прячу... ну, то есть использую комнату, ни разу еще не случалось.
— Голос? И что он сказал?
— Да не знаю я, что он сказал, — ответила профессор Трелони. — Он... радостно вскрикнул.
— Радостно?
— Ликующе, — кивая, подтвердила профессор. Гарри уставился на нее.
— Голос был мужской или женский?
— Я бы сказала, мужской.
— И он звучал радостно?
— Даже счастливо, — усмехнулась профессор Трелони.
— Как будто что-то праздновал?
— Очень на то похоже.
— А потом?
— А потом я крикнула: «Кто здесь?»
— Разве вы не могли выяснить это, не спрашивая? — разочарованно осведомился Гарри.
— Внутреннее Око, — с достоинством сообщила профессор Трелони, разглаживая шали и поправляя многочисленные ожерелья, — устремлено на материи, весьма и весьма удаленные от прозаических радостных восклицаний.
— Понятно, — поспешно согласился Гарри; россказни о Внутреннем Оке профессора Трелони давно уж набили ему оскомину. — А на ваш вопрос голос ответил?
— Нет, не ответил, — сказала она. — Все вдруг почернело, и в следующий миг я обнаружила, что вылетаю вперед головой из Выручай-комнаты!
— И предвидеть этого вы никак не могли? — не удержавшись, поинтересовался Гарри.
— Нет, не могла, я же сказала, там было темно, как... — Она замолчала, подозрительно уставясь на Гарри.
— Думаю, вам лучше рассказать об этом профессору Дамблдору — сказал Гарри. — Ему следует знать, что Малфой празднует... то есть, что кто-то выкинул вас из Выручай-комнаты.
К его удивлению, профессор Трелони, услышав это предложение, надменно выпрямилась.
— Директор школы дал мне понять, что предпочел бы видеть меня пореже, — холодно сказала она. — А я не имею привычки навязывать свое общество тем, кто его не ценит. Если Дамблдор предпочитает игнорировать предостережения, которые сообщают ему карты...
Внезапно ее костлявые пальцы сомкнулись на запястье Гарри.
— Раз за разом, как бы я их ни раскидывала... — И профессор Трелони театрально выхватила из-под шалей игральную карту. — Башня молний, — прошептала она. — Несчастье. Бедствие. Все ближе и ближе...
— Понятно, — повторил Гарри. — И все-таки вам следует рассказать Дамблдору об этом голосе и о том, как все потемнело, а вас выбросили из Выручай-комнаты...
— Вы так считаете? — Профессор Трелони словно бы призадумалась, но Гарри видел, что она совсем не прочь поведать о своем маленьком приключении кому-либо еще.
— Я как раз направляюсь к нему, — сказал он. — У нас назначена встреча. Мы могли бы пойти вместе.
— Ну, в таком случае... — улыбнулась профессор Трелони. Она наклонилась, подобрала с пола бутылки и бесцеремонно засунула их в большую сине-белую вазу, стоявшую поблизости в нише.
— Мне так вас не хватает на моих уроках, Гарри, — томно произнесла профессор, едва они тронулись в путь. — Как прорицатель вы никогда особенно не блистали... но были таким превосходным объектом...
Гарри не ответил: положение объекта непрестанных роковых предсказаний профессора Трелони давно уже стало ему ненавистным.
— Боюсь, — продолжала она, — что кляча, извините, кентавр, ничего в гадании на картах не смыслит. Я спросила у него, как прорицатель у прорицателя, не ощущает ли и он отдаленных вибраций близящейся катастрофы? Но он, похоже, нашел меня едва ли не смешной. Да, смешной!
Голос ее истерично возвысился, и Гарри ощутил мощное дуновение хереса — даром что бутылки с ним остались позади.
— Возможно, до этого коняги дошли разговоры о том, что я будто бы не унаследовала великого дара моей прапрабабушки. Эти слухи распускаются моими завистниками уже множество лет. Знаете, что я на них отвечаю, Гарри? Разве Дамблдор позволил бы мне преподавать в нашей великой школе, если бы все эти годы не питал ко мне такое доверие? Разве я не доказала ему, что чего-то стою?
Гарри пробормотал нечто невнятное.
— Хорошо помню мой первый разговор с Дамблдором, — глухим голосом продолжала профессор Трелони. — Разумеется, я произвела на него глубокое впечатление, очень глубокое. Я тогда остановилась в «Кабаньей голове», кстати, не рекомендую, — клопы, мой мальчик, — но в ту пору я была стеснена в средствах. Он расспрашивал меня... Должна признаться, поначалу мне показалось, что к прорицанию, как к предмету, он расположен не очень благосклонно. Помню, У меня возникло такое странное чувство, я в тот день почти ничего не ела. Правда, потом...