— Гарри, дорогой, ты скоро?
— Да-да! Иду! — Гарри с облегчением поспешил туда. Войдя, он протянул профессору Стебль банку и только теперь позволил себе осмотреться. Это оказалась спальня профессора Снейпа. Просторная, без окон, освещенная свечами в канделябрах вместо привычных для Гарри шариков-светильников. Северус лежал на кровати поверх покрывала, мантия снята с него и валяется на полу, правая штанина его брюк была порвана в спешке профессором Стебль, и теперь та с крайне удрученным видом рассматривала рваную рану на распухшей ноге. Гарри сглотнул и подошел ближе, снова протянул банку, Помона не глядя взяла её и поставила на тумбочку возле кровати, потом торопливо сказала:
— Гарри, дорогуша, я сейчас займусь ногой, а ты возьми полотенце, смочи и вытирай ему лицо, шею и грудь, хорошо?
Гарри кивнул и молча делал то, что ему сказали, смотря, как профессор Стебль обрабатывает рану. Сначала она её промыла, потом покрыла ногу какой-то жуткого вида мазью грязно-зелёного цвета, впрочем, эта гадость и пахла так же гадко, смесью дегтя и серы с полынью… Потом нога была чем-то обернута, Гарри не понял, чем, похоже это было на очень тонкую губку или прессованный мох.
Когда всё было закончено, Гарри робко спросил:
— Он поправится? Я слышал, его цербер укусил.
— Конечно, поправится, Гарри, мы же ему помогли! А цербер… Непонятно, с чего Пушок на Северуса-то набросился. Надо Хагриду сказать, что его питомец нехорошо себя ведет, ишь, на людей кидаться начал, ай-яй-яй…
Северус тихо застонал, и мадам Стебль тут же склонилась над ним. Убрала со лба мокрые волосы, погладила по щеке и ласково что-то шептала при этом, Гарри напряг слух и сумел расслышать что-то вроде «всё хорошо, сынок». Потом она села на стул рядом и вздохнула.
— Посидеть надо, Гарри, температура у него…
Гарри безотчетно подошел к ней и прижался к её полному боку, деканша молча обняла, прижимая его к себе. Гарри шепнул куда-то ей в плечо:
— Вы его давно знаете, да?
— О да, давно, с первого его курса, как сейчас помню их, маленьких, щупленьких, а сколько горя у него в глазенках было, когда подружку его на другой факультет определили, о-хо-хонюшки, да и девчушка не обрадовалась тому распределению, так и продолжала таскаться за ним хвостиком.
Гарри затаил дыхание, неужели… А мадам Стебль тем временем продолжала предаваться воспоминаниям:
— Они ж, оказывается, ещё до школы познакомились и подружились, вместе и в Хогвартс приехали, мечтали на одном факультете учиться. Но увы, не сложилось. И ведь продолжали дружить, несмотря ни на что! И дружили — всю школу и после неё. Правда, потом вроде дружба прервалась, ну да дело житейское, с кем не бывает? А уж после свадьбы-то тем более… Она ж, понимаешь, красавицей была, Лили-то. Парни штабелями к её ногам валились, и среди них Джеймс Поттер, папа твой, — здесь Помона ласково взъерошила волосы внимательно слушавшему её Гарри, после чего потекла повествовать дальше: — Мы с Минервой, бывало, спорили до хрипоты, что Лили всё-таки девушка Северуса и свадьба у неё будет с ним, а не с Джимом. Победила я, Гарри, я ж в отличие от Минервы кое-что знаю про Северуса и всегда знала, что они с Лили просто друзья. Ах, как они дружили! Сколько раз я ловила их после отбоя в каком-нибудь закуточке, сидят рядышком, зароются в книжку и ничегошеньки вокруг не замечают! На зельеварении они самые первые, в травологии и на чарах тоже зарабатывали высшие баллы…
Северус беспокойно зашевелился, и Помона смолкла, Гарри отметил, что профессор сглатывает, и пошарил глазами по комнате в поисках графина с водой и стаканов. Найдя их на письменном столе, отошел, чтобы налить воды, принес, Помона кивком поблагодарила его и осторожно напоила Северуса.
Потом они снова сидели рядом, но уже молча, стерегли покой больного.
А Северус… Ну, он постепенно погрузился в глубокий исцеляющий сон, боль в ноге ушла, ушел и изнуряющий жар, и голоса где-то на краю сознания уже не мешали ему. А напротив, внушали ему успокаивающую мысль, что он — не один, что в этот тяжёлый, трудный час кто-то находится рядом с ним, кто-то очень близкий и надёжный.
Когда он проснулся, то почувствовал себя отдохнувшим и почти здоровым, его нога была аккуратно забинтована, и Северус подозрительно оглядел комнату, прикидывая, что если здесь была мадам Помфри, то… Но никаких признаков того, что его лечила штатная целительница, в комнате не было. Было нечто совершенно другое: на тумбочке стояла плошка с жаропонижающим зельем, рядом свернутое полотенце и мешочек с остатками порошка из сушеных и перемолотых трав, вечный атрибут травников, а Северус знал только одного — Помону Стебль. Возник было вопрос, но и тот тут же сгинул за ненадобностью. Стебль декан Пуффендуя, а кто там учится столь сердобольный, что способен позвать на помощь своего декана? Правильно, Поттер.
И Северус невольно улыбнулся, вспоминая славного мальчишку. Конечно, Поттер и только Поттер способен проявить сочувствие к больному взрослому. Потому что он так воспитан, что он, Люпина не знает? Этот волчара до мозга костей — волк, и ко всем на свете он относится истинно по-волчьи, в смысле всех он любит, по-зверски. А каков волк — такой и волчонок.
Гарри сидел на полу в гостиной и кидал пушистые шарики, за ними самозабвенно гонялся Ролли, ловил и приносил. И все это под тихие восторженные вздохи многочисленных зрителей. Весть о том, что у Гарри необыкновенный кот, довольно быстро собрала аудиторию, сначала недоверчивых и язвительных, потом удивленно-восхищенных, и вскоре Ролли оброс поклонниками, особенно сильно его обожали девочки, и маленькие, и большие, все без разницы одинаково любили его потискать и угостить чем-нибудь вкусненьким. Ну а кот этим внаглую пользовался, бессовестно играл их сердцами, напропалую эксплуатировал своих обожательниц, да и как устоять перед его небесным очарованием, когда он подходит и, вытянув шею, заглядывает тебе в глаза, а потом нежно трётся мордочкой об руку и мягко мяукает, нежно так, тягуче. А если он торопился и глотал свое же мяуканье, то у него выходил такой звук, перед которым ну никтошеньки не мог удержаться, да и попробуйте проигнорировать кошачье «ма-ма»! Удержитесь? Тем более, что тебя просит белоснежный кот с полудлинной шелковистой шерсткой, с бежевыми ушками и колечками на длинном толстом хвосте. Ах да, ещё и глазки у него голубенькие, как незабудки.
Да и просил он не так чтобы много: открыть ему дверь, погладить, за ушком почесать и какой-нибудь шарик из-под шкафа достать, если тот туда закатился…
А во время ужина, когда Рон снова начал злопыхать по поводу того, какой вредный этот ублюдок Снейп, Гарри выскочил из-за стола пуффендуйцев, пролетел по залу и без разговоров впечатал свой кулак в веснушчатую рожу Уизли. Девочки взвизгнули и повскакивали с мест, Гарри же, глядя на распростертого на полу Рона, гневно прокричал:
— Прекращай оскорблять профессора Снейпа!
Повисла жуткая, давящая тишина, все почему-то оцепенели, глядя куда-то за спину Гарри. Тот, внезапно всё поняв, резко обернулся — позади него чёрной незыблемой скалой стоял профессор Снейп. Посмотрев на явно струхнувшего первоклашку, он чуть дернул уголками губ и тихо произнес:
— Публичные драки недопустимы. Отработка, мистер Поттер!
====== Глава восемнадцатая. Между делом или кот-миротворец ======
— Но, сэр! — возмущенно взвилась Гермиона. — Это Рон начал, а не Гарри, он же за вас… А вы…
— Минус пять баллов за пререкание с преподавателем, мисс Грейнджер. Мистер Уизли, минус двадцать баллов за оскорбление преподавателя, и, мистер Поттер, отработка в восемь вечера у меня в кабинете, не опаздывать.
Гарри покорно вздохнул, ну что ж, отработка так отработка, все-таки это он кулаками размахался. Гермиона успокоилась, она была удовлетворена, Рон наказан на двадцать баллов, это хорошо, будет знать. Рон был взбешен понятно чем, а Драко… Драко был в восторге, вот это да! Тихоня-барсук Поттер начистил рыло рыжему льву Уизли! Эх, ну где были его мозги? Как же так получилось, что они не смогли стать друзьями? В последнее время Драко и так, и эдак прикидывал, со всех сторон вспоминая встречу с Поттером, сперва в магазине у мадам Малкин, потом в поезде, и чем больше вспоминал, тем больше понимал, каким растяпой он был. И как теперь всё исправить? Серые глаза Драко скользили по залу в сопровождении этих мыслей до тех пор, пока не споткнулись, и глазами, и мыслями, на круглощекой и очень миловидной девочке с золотистыми косичками. Ханна Аббот, вспомнил Драко. И как только закончился ужин, он поспешил вслед за Ханной.