Дамблдор запнулся и горько заплакал. Гарри подался вперёд и с облегчением обнаружил, что может дотронуться до него. Он крепко сжал его руку, и Дамблдор потихоньку овладел собой.
— Что ж, Гринделвальд сбежал, как все, кроме меня, и предполагали. Он исчез, со своими планами по захвату власти и программой порабощения магглов, и мечтами о Реликвиях Смерти, в которых я уже успел посодействовать и помочь ему. Он сбежал, в то время как мне оставалось похоронить сестру и научиться жить с этой виной, с ужасным горем — ценой моего бесчестия. Прошли годы. О нём ходили слухи. Поговаривали, что он овладел палочкой невероятной силы. Мне, тем временем, предлагали пост Министра Магии и не однажды, а несколько раз. Естественно, я отказался. Я уяснил для себя, что я не тот человек, которому можно доверить власть.
— Но Вы были бы лучше, в тысячу раз лучше Фаджа или Скримджера! — воскликнул Гарри.
— Был бы? — медленно переспросил Дамблдор. — Не уверен. Ещё будучи очень молодым, я доказал, что власть — моя слабость и слишком большой соблазн. Удивительное дело, Гарри, но, быть может, власть больше подходит тем, кто её никогда не желал. Тем, кому, как и тебе, руководящая роль была навязана; кто надел на себя мантию власти, потому что должен, и потом, к своему удивлению, понял, что справляется с поставленной задачей. Мне было лучше в Хогвартсе. Я думаю, я был хорошим учителем…
— Вы были лучшим…
— Ты очень добр, Гарри. Но пока я посвятил себя обучению юных волшебников, Гринделвальд собирал армию. Говорили, что он боялся меня. Возможно, но, я думаю, меньше, чем я боялся его. Ох, не смерти, — добавил Дамблдор в ответ на вопросительный взгляд Гарри. — Не того, что он мог сделать со мной с помощью магии. Я знал, что по силе мы были равны; может, я был чуть более опытным. Я боялся правды. Видишь ли, я не знал, кто из нас той жуткой ночью произнёс заклинание, которое убило мою сестру. Можешь называть меня трусом и будешь прав. Гарри, больше всего на свете я боялся информации о том, что причиной её смерти был я и что дело не только в моих высокомерии и глупости, а в том, что на самом деле это именно я вызвал заклинание, лишившее её жизни. Я думаю, он знал это, знал, что пугало меня. Я откладывал встречу с ним до тех пор, пока, наконец, ждать дольше было нельзя. Умирали люди, и его, казалось, было не остановить, и я должен был сделать то, что в моих силах. Ну, ты знаешь, что было дальше. Я выиграл дуэль. Я выиграл палочку.
Снова молчание. Гарри не спрашивал, узнал ли когда-нибудь Дамблдор, кто убил Ариану. Он не хотел знать, и ещё меньше он хотел заставлять Дамблдора говорить ему это. По крайней мере, теперь он знал, что видел Дамблдор, глядя в Зеркало Еиналеж, и почему он так хорошо понимал волшебную силу зеркала, овладевшую Гарри.
Они долго сидели молча, и стоны существа позади них едва ли теперь волновали Гарри. Наконец, он сказал:
— Гринделвальд пытался остановить Волдеморта, когда тот искал палочку. Он солгал, знаете, притворился, что у него никогда её не было.
Дамблдор кивнул, глядя на свои колени, слёзы всё ещё блестели на кончике носа с горбинкой.
— Говорят, в последние годы он раскаивался, один в своей камере в Нурменгарде. Надеюсь, это правда. Мне бы хотелось думать, что он почувствовал весь ужас и стыд за то, что сделал. Возможно, ложь Волдеморту была попыткой загладить свою вину… не дать Волдеморту заполучить Реликвию…
— … или, может быть, не дать ему залезть в Вашу могилу? — предположил Гарри, и Дамблдор вытер слёзы.
После ещё одной короткой паузы Гарри произнёс:
— Вы пытались использовать Воскрешающий камень.
Дамблдор кивнул.
— Когда я нашёл его, спустя столько лет, оставленный в заброшенном доме Гонтов, нашёл Реликвию, заполучить которую я жаждал больше всего… хоть в молодости он и был мне нужен для совсем других целей… я потерял голову, Гарри. Я совершенно забыл, что это теперь крестраж, что на кольцо, вне всяких сомнений, наложено проклятье. Я поднял его, надел и на секунду успел вообразить, что вот-вот увижу Ариану и своих родителей и скажу им, как же мне жаль… Я был таким глупцом, Гарри. За все эти годы я ничему так и не научился. Я был не достоин того, чтобы собрать Реликвии. Я доказывал это снова и снова, и это было последним доказательством.