Счастье, казалось, исходило от Дамблдора, как свет, как огонь: Гарри никогда не видел этого человека столь полно, столь осязаемо довольным.
— Объясните, — попросил Гарри.
— Но ты уже знаешь, — ответил Дамблдор. Он начал вертеть большими пальцами друг вокруг друга.
— Я позволил ему убить меня. Так?
— Так, — кивнул Дамблдор. — Продолжай!
— И значит, частица его души, которая была во мне…
Дамблдор кивнул с еще бόльшим энтузиазмом, приглашая Гарри продолжать, и ободряющая улыбка сияла на его лице.
— …ее больше нет?
— О да! — сказал Дамблдор. — Да, он уничтожил ее. Твоя душа цела, и она полностью твоя, Гарри.
— Но тогда…
Гарри глянул себе за плечо, туда, где под креслом трепетало маленькое изувеченное создание.
— Что это, профессор?
— Нечто, чему не может помочь любой из нас.
— Но если Волдеморт применил убивающее проклятье, — снова начал Гарри, — и на этот раз ради меня никто не умер… как я могу быть жив?
— Я думаю, ты знаешь, — ответил Дамблдор. — Вспоминай. Вспомни, что он сделал, в своем невежестве, в своей жадности и жестокости.
Гарри задумался. Он позволил своему взгляду блуждать по тому, что их окружало. Если то место, где они сидели, действительно было дворцом, то очень странным: кресла стояли небольшими рядами, и то тут, то там виднелись металлические ограждения, и по-прежнему он, Дамблдор и карликовое создание под креслом были единственными, кто здесь находился. Затем ответ появился на его губах легко и без усилия.
— Он взял мою кровь, — сказал Гарри.
— Точно! — воскликнул Дамблдор. — Он взял твою кровь и восстановил с ее помощью свое тело! Твоя кровь в его жилах, Гарри, защита Лили внутри вас обоих! Он привязал тебя к жизни, пока жив он сам!
— Я живу… пока он жив? Но я думал… я думал, все должно быть наоборот! Я думал, мы оба должны погибнуть? Или это одно и то же?
Хныканье и биение агонизирующего создания позади них отвлекло его, и он снова глянул в ту сторону.
— Вы уверены, что ничего нельзя сделать?
— Помочь невозможно.
— Тогда объясните… еще, — попросил Гарри, и Дамблдор улыбнулся.
— Ты был седьмым Хоркруксом, Гарри, Хоркруксом, который он никогда не намеревался создать. Он сделал свою душу настолько нестабильной, что она распалась, когда он совершил эти акты невыразимого злодеяния — убийство твоих родителей, покушение на жизнь ребенка. Но то, что покинуло комнату, было даже чем-то меньшим, чем он думал. Он оставил позади себя не только свое тело. Он оставил часть себя, прилепившуюся к тебе, к его предполагаемой жертве, которая выжила.
И его знание осталось удручающе неполным, Гарри! То, что Волдеморт не ценит, он и не пытается понять. О домовых эльфах и детских сказках, о любви, верности и невинности Волдеморт не знает и не понимает ничего. Ничего. То, что все это имеет силу за пределами его собственной, за пределами досягаемости любой магии — это истина, которую он так и не ухватил.
Он взял твою кровь, веря, что она его усилит. Он взял в свое тело крохотную частицу заклятья, которое твоя мать наложила на тебя, когда она умерла ради тебя. Его тело сохраняет ее жертву, и пока это заклятье живо — жив и ты, и жива последняя надежда самого Волдеморта.
Дамблдор улыбнулся Гарри, и Гарри уставился на него.
— И вы знали это? Вы знали — все время?
— Я догадывался. Но мои догадки, как правило, хороши, — радостно сказал Дамблдор, и они довольно долго сидели в молчании, пока создание за их спинами продолжало хныкать и дрожать.
— И еще, — произнес наконец Гарри. — Еще кое-то есть. Почему моя волшебная палочка расколола ту, которую он одолжил?
— Насчет этого я не могу быть уверенным.
— Тогда догадайтесь, — предложил Гарри, и Дамблдор рассмеялся.
— Вот что ты должен понять, Гарри: ты и Лорд Волдеморт вместе углубились в области магии, доныне неизвестные и неизведанные. Но вот что, по моему мнению, произошло, и это беспрецедентно, и ни один создатель волшебных палочек, полагаю, не мог бы этого предсказать или объяснить Лорду Волдеморту.
Как тебе теперь известно, Лорд Волдеморт, сам того не желая, удвоил существовавшую между вами связь, когда вернулся к человеческому облику. Часть его души была по-прежнему связана с твоей, и, надеясь усилить себя самого, он принял в себя часть жертвы твоей матери. Если бы только он понимал истинную и ужасную силу этой жертвы, он, вероятно, не осмелился бы прикоснуться к твоей крови… но, с другой стороны, если бы он мог это понять, он не был бы Лордом Волдемортом, и, может быть, вообще никогда бы не убивал.