— Правда, правда, — кивнул Дамблдор; он походил на ребенка, ищущего утешения. — И тем не менее, я тоже искал путь к покорению смерти, Гарри.
— Не тот путь, который искал он, — заметил Гарри. После всей его злости на Дамблдора, как странно было сидеть здесь, под высоким потолком, и защищать Дамблдора от него самого. — Реликвии, не Хоркруксы.
— Реликвии, — пробормотал Дамблдор, — не Хоркруксы. Именно.
Повисла пауза. Создание у них за спиной хныкало, но Гарри больше не оглядывался.
— Гринделвальд тоже их искал? — спросил он.
Дамблдор закрыл на мгновение глаза, затем кивнул.
— Это было тем основным, что сблизило нас, — тихо сказал он. — Двух умных высокомерных мальчишек с общей одержимостью. Он хотел прийти в Годрикову Лощину, как ты наверняка уже догадался, из-за могилы Игнотуса Певерелла. Он хотел исследовать место, где умер третий брат.
— Значит, это правда? Все это? Братья Певереллы…
— …были тремя братьями из сказки, — кивнул Дамблдор. — О да, думаю, да. Встретили ли они Смерть на пустынной дороге… полагаю, более вероятно, что три брата просто были очень одаренными и опасными волшебниками, которым удалось создать эти сильные артефакты. История о том, что это Реликвии самой Смерти, мне кажется как раз такой легендой, которая могла бы возникнуть вокруг таких вещей.
Плащ, как ты теперь знаешь, путешествовал сквозь века, переходя от отца к сыну, от матери к дочери, прямо к последнему потомку Игнотуса, родившемуся, как и сам Игнотус, в деревне под названием Годрикова Лощина.
Дамблдор улыбнулся Гарри.
— Ко мне?
— К тебе. Я уверен, ты пытался понять, почему плащ был у меня в ту ночь, когда погибли твои родители. Джеймс показал его мне всего за несколько дней до того. Это многое объяснило про все их школьные шалости, которые они совершили незамеченными! Я едва верил своим глазам. Я попросил разрешения взять его на время, изучить его. Я давно уже забросил свою мечту об объединении Реликвий, но я не мог устоять, не мог отказаться от возможности взглянуть поближе… это был плащ, подобных которому я никогда раньше не видел, невероятно старый, совершенный во всех отношениях… а потом твой отец погиб, и у меня наконец оказались две Реликвии, и обе мои!
В его голосе сквозила непереносимая горечь.
— Хотя плащ не помог бы им выжить, — быстро сказал Гарри. — Волдеморт знал, где были мои мама с папой. Плащ не защитил бы их от проклятий.
— Верно, — вздохнул Дамблдор. — Верно.
Гарри ждал продолжения, но Дамблдор молчал, поэтому Гарри решил подтолкнуть его.
— Значит, вы уже перестали искать Реликвии, когда увидели плащ?
— О да, — вяло согласился Дамблдор. Похоже, он заставлял себя смотреть Гарри в глаза. — Ты знаешь, что произошло. Ты не можешь презирать меня больше, чем я презираю себя сам.
— Но я не презираю вас…
— А должен бы, — сказал Дамблдор. Он сделал глубокий вдох. — Ты знаешь тайну нездоровья моей сестры, знаешь, что сделали эти мугли, чем она стала. Ты знаешь, как мой бедный отец жаждал отмщения и как он заплатил свою цену, умер в Азкабане. Ты знаешь, как моя мать посвятила всю свою жизнь заботе об Ариане… меня это раздражало, Гарри.
Дамблдор сделал это заявление прямо и холодно. Теперь он смотрел куда-то вдаль, над головой Гарри.
— Я был одарен. Я был блестящ. Я хотел убежать оттуда. Я хотел сиять. Я хотел славы.
Только не пойми меня неправильно, — боль отразилась на его лице, так что он снова стал выглядеть стариком. — Я любил их. Я любил моих родителей, я любил брата и сестру, но я был эгоистом, Гарри, бόльшим эгоистом, чем ты, на редкость альтруистичный человек, можешь себе представить.
Итак, когда моя мать умерла и на меня легла ответственность за больную сестру и своенравного брата, я вернулся в родную деревню в гневе и горечи. Заточен в этой дыре, растрачиваю себя, вот как я думал! Ну а затем, разумеется, появился он…
Дамблдор снова посмотрел Гарри прямо в глаза.
— Гринделвальд. Ты не можешь себе представить, как его идеи захватили меня, Гарри, как они зажгли меня. Силой подчиненные мугли. Триумф волшебников. И мы с Гринделвальдом, великолепные юные лидеры революции.
О, какие-то моральные принципы у меня были. Я успокаивал свою совесть пустыми словами. Это все будет во имя большего блага, и любой нанесенный вред будет оплачен стократно благами для волшебников. Знал ли я, в самой глубине моего сердца, чем был Геллерт Гринделвальд? Думаю, что знал, но закрывал глаза. Если бы планы, которые мы составляли, были претворены в жизнь, все мои мечты стали бы явью.