— Ты — больше — никогда — не — тронешь — моих — детей! — прокричала миссис Уизли.
Беллатрикс расхохоталась тем же веселым смехом, что ее кузен Сириус, когда он падал спиной вперед сквозь вуаль, и внезапно Гарри понял, что сейчас произойдет, прежде чем оно произошло.
Проклятье Молли прошло под вытянутой рукой Беллатрикс и ударило ее точно в грудь, прямо напротив сердца.
Издевательская улыбка Беллатрикс застыла на ее лице, глаза, казалось, сейчас вылезут из орбит; в один крошечный момент она поняла, что произошло, и потом она рухнула на пол, и наблюдающая толпа взревела, и Волдеморт закричал.
Гарри видел все как в замедленном кино: он увидел, как МакГонагалл, Кингсли и Слагхорн отлетели назад, корчась и размахивая руками в воздухе, ибо ярость Волдеморта от гибели его последнего, лучшего лейтенанта взорвалась подобно бомбе. Волдеморт поднял волшебную палочку и навел ее на Молли Уизли.
— Protego! — прокричал Гарри, и магический барьер образовался в центре Зала, и Волдеморт начал оглядываться в поисках источника этого барьера, и Гарри наконец-то стянул с себя плащ-невидимку.
Раздавшиеся со всех сторон вопли шока, приветствия, крики «Гарри!», «ОН ЖИВ!» мгновенно увяли. Толпа была напугана, и абсолютное молчание пало на Зал, когда Волдеморт и Гарри взглянули друг на друга. Они одновременно начали двигаться по кругу.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь пытался помогать, — громко произнес Гарри, и в полной тишине его голос разнесся, как зов трубы. — Все должно быть именно так. Это должен быть я.
Волдеморт зашипел.
— Поттер вовсе не имеет это в виду, — сказал он, не сводя с Гарри своих расширившихся красных глаз. — Это не так, как он обычно действует, верно? Кого ты сегодня собираешься использовать вместо щита, Поттер?
— Никого, — просто ответил Гарри. — Хоркруксов больше нет. Остались только ты и я. Ни один не может жить, пока жив другой, и один из нас скоро уйдет отсюда навсегда…
— Один из нас? — насмешливо повторил Волдеморт; все его тело было натянуто, глаза неотрывно смотрели на Гарри, он был подобен змее, готовой ударить. — Ты думаешь, что останешься ты, правда — мальчик, выживший случайно, и лишь потому, что Дамблдор тянул за нитки?
— Случайно, вот как? Это случайно моя мать умерла, чтобы спасти меня? — спросил Гарри. Они оба по-прежнему двигались боком, описывая идеальный круг, оставаясь на одном и том же расстоянии, и для Гарри не существовало другого лица, кроме лица Волдеморта. — Случайно я решил драться там, на кладбище? Случайно я не защищался сегодня ночью и остался жив, и снова вернулся, чтобы драться?
— Случайно! — крикнул Волдеморт, но удара все еще не наносил, и наблюдающая толпа застыла, словно окаменев; из сотен, заполнивших Зал, казалось, даже дышали только они двое. — Случайности, совпадения и тот факт, что ты все время прятался и корчился под юбками более достойных мужчин и женщин и позволял мне убивать их вместо тебя!
— Сегодня ночью ты больше никого не убьешь, — произнес Гарри, пока они кружили, неотрывно глядя друг другу в глаза, зеленые против красных. — Ты не сможешь убить никого из них, никогда. Ты этого еще не понял? Я был готов умереть, чтобы ты прекратил ранить этих людей…
— Но ты не умер!
— Я хотел этого, и в этом все дело. Я сделал то, что сделала моя мать. Они защищены от тебя. Разве ты не заметил, что ни одно из заклинаний, которые ты на них накладывал, не работает? Ты не можешь пытать их. Ты не можешь коснуться их. Ты не учишься на своих ошибках, Риддл, верно?
— Ты смеешь…
— Да, я смею. Я знаю вещи, которых ты не знаешь, Том Риддл. Я знаю множество важных вещей, которых ты не знаешь. Желаешь услышать кое-какие из них, прежде чем ты совершишь еще одну большую ошибку?
Волдеморт не ответил, но продолжал крадучись идти по кругу, и Гарри знал, что он на время как бы загипнотизировал Волдеморта, что теперь Волдеморта будет удерживать самая маленькая возможность того, что Гарри на самом деле может быть известен решающий секрет…
— Это опять любовь? — спросил Волдеморт, и его змееподобное лицо скривилось в насмешливую гримасу. — Любимое оружие Дамблдора, любовь, которое, как он заявлял, покорило смерть, но которое не помешало ему упасть с башни и развалиться, как восковая фигура? Любовь, которая не помешала мне раздавить твою мать-Грязнокровку как таракана, Поттер — и никто, похоже, не любит тебя настолько, чтобы побежать вперед на этот раз и принять мое проклятье. Так что помешает тебе умереть теперь, когда я ударю?