— Частенько, — вмешался мистер Уизли, — когда ты в критической ситуации, ты можешь производить магию, о которой ты даже не подозреваешь. Маленькие дети часто так делают, прежде чем их обучат…
— Это было совсем по-другому, — сквозь зубы возразил Гарри. Его шрам горел; он был сердит и раздражен; он ненавидел саму идею, что они все тут воображали, что у него есть силы на уровне волдемортовых.
Никто ему не ответил. Гарри знал, что они ему не верят. Сейчас, когда он об этом подумал, он осознал, что и сам никогда раньше не слышал, чтобы палочка творила магию сама по себе.
Его шрам раскалывался от боли; он еле удерживался от того, чтобы застонать вслух. Пробормотав что-то насчет свежего воздуха, он снял очки и вышел из комнаты.
Когда он шел через темный двор, громадный скелетоподобный Тестраль взглянул на него, шуршанул своими колоссальными перепончатыми крыльями и продолжил пастись. Гарри остановился у ворот, ведущих в сад, глядя на переросшие растения, потирая свой пульсирующий лоб и думая о Дамблдоре.
Дамблдор бы ему поверил, он это точно знал. Дамблдор наверняка бы знал, как и почему гаррина палочка так независимо себя повела, потому что у Дамблдора были ответы на все вопросы; он знал все о волшебных палочках, он объяснил Гарри странную связь, существовавшую между его и волдемортовой палочками… но Дамблдор, как и Психоглазый, как и Сириус, как и его родители, как и его бедная сова — все они ушли туда, где Гарри никогда уже не сможет с ними поговорить. Он ощутил в горле жжение, не имеющее никакого отношения к Огневиски…
И вдруг, ни с того ни с сего, боль в шраме возросла неимоверно. Он вцепился в собственный лоб и зажмурил глаза, в то время как в голове у него раздался громкий крик.
— Ты говорил, что проблема будет решена, если я применю палочку другого!
И перед его мысленным взором возникла картина изнуренного старого человека в лохмотьях, лежащего на каменном полу, стонущего, испускающего ужасный протяжный крик, полный невыносимой муки…
— Нет! Нет! Я умоляю вас, умоляю…
— Ты лгал Лорду Волдеморту, Олливандер!
— Я не… клянусь, я не лгал…
— Ты хотел спасти Поттера, помочь ему уйти от меня!
— Клянусь, я не хотел… я считал, что другая палочка будет работать…
— Объясни тогда, что произошло. Палочка Люциуса разрушена!
— Я не могу понять… связь… она только… между вашими двумя палочками…
— Ложь!
— Пожалуйста… умоляю…
И Гарри увидел, как белая рука поднимает палочку, и ощутил приступ злобы и ярости, охватившей Волдеморта, увидел, как худой старик на полу корчится в агонии…
— Гарри?
Все закончилось так же внезапно, как началось: Гарри, пошатываясь, стоял во тьме и цеплялся руками за ворота, ведущие в сад; сердце его колотилось, шрам все еще покалывало. Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что рядом с ним стоят Рон и Гермиона.
— Гарри, пошли обратно в дом, — прошептала Гермиона. — Ты больше не думаешь о том, чтобы уйти?
— Ага, тебе надо остаться, приятель, — сказал Рон, хлопнув Гарри по спине.
— С тобой все в порядке? — спросила Гермиона, едва приблизившись настолько, чтобы увидеть его лицо. — Ты ужасно выглядишь!
— Ну, — дрожащим голосом произнес Гарри, — вероятно, я выгляжу лучше, чем Олливандер…
Когда он закончил излагать им все, что увидел, Рон выглядел ошеломленным, а Гермиона, казалось, была просто в ужасе.
— Но я думала, это прекратилось! Твой шрам — он не должен был больше так делать! Тебе нельзя позволить этой связи снова заработать — Дамблдор хотел, чтобы ты закрыл свой мозг!
Когда Гарри не ответил, Гермиона схватила его за руку.
— Гарри, он берет контроль над Министерством, над газетами и над половиной волшебного мира! Не впускай его еще и к себе в голову!
Глава 6. Упырь в пижаме
Шок от потери Психоглазого висел над домом долго; Гарри все еще ожидал, что вот-вот он войдет в заднюю дверь подобно другим членам Ордена, которые периодически приходили и уходили, обмениваясь новостями. Гарри ощущал, что только действие сможет приглушить чувства вины и горя, и что он должен начать свою миссию по отысканию и уничтожению Хоркруксов как можно скорее.
— Ну, ты все равно не сможешь сделать что-либо насчет… — Рон одними губами произнес «Хоркруксов», — пока тебе не стукнет семнадцать. На тебе по-прежнему Метка. А планировать мы можем и здесь, точно так же как и в любом другом месте, верно? Или, — он понизил голос до уровня шепота, — ты думаешь, ты уже знаешь, где находятся сам-знаешь-что?