Еще час у Гарри ушел на то, чтобы опустошить сундук полностью, выбросить совершенно бесполезные вещи и рассортировать остальные на кучки в зависимости от того, понадобятся они ему в ближайшем будущем или нет. Его школьные и квиддичные мантии, котел, пергамент, перья и большинство учебников были сложены кучкой в углу — они будут оставлены. Он подивился про себя, чтό его дядя с тетей сделают со всем этим; вероятно, сожгут в самый глухой час ночи, словно улики, оставшиеся после какого-то ужасного преступления. Свою муглевую одежду, плащ-невидимку, набор для зельеделия, часть книг, фотоальбом, когда-то подаренный ему Хагридом, пачку писем и волшебную палочку Гарри упаковал в свой старый рюкзак. В переднем кармане были Карта Мародера и медальон с вложенной в него запиской, подписанной «Р.А.Б.». Медальон заслужил столь почетное место не потому, что он был ценен — во всех смыслах он был бесполезен — но из-за высокой цены, которую пришлось заплатить, чтобы его заполучить.
Неразобранной осталась только внушительная кипа газет, лежащая на столе рядом с гарриной полярной совой Хедвиг: по одной за каждый день, проведенный Гарри в Оградном проезде этим летом.
Он поднялся с пола, потянулся и направился к столу. Хедвиг не двинулась с места, когда он принялся рыться в пачке газет, бросая их одну за другой в кучу мусора; сова спала либо, может быть, притворялась; она была сердита на Гарри за то, что он слишком мало выпускал ее из клетки в эти дни.
Приближаясь к концу кипы газет, Гарри замедлил темп, высматривая один конкретный номер, прибывший, как он помнил, вскоре после его возвращения в Оградный проезд; он помнил, что на первой странице там было мимолетное упоминание об отставке Чарити Бербадж, преподавателя Изучения Муглей в Хогвартсе. Наконец он нашел этот номер. Развернув газету на десятой странице, Гарри уселся на стул и начал перечитывать статью, которую он искал.
Элфиас Доудж
Я познакомился с Альбусом Дамблдором, когда мне было одиннадцать лет, в наш первый день в Хогвартсе. Наше стремление друг к другу было вызвано, несомненно, тем, что мы оба чувствовали себя изгоями. Я перенес драконку незадолго до приезда в школу, и, хотя я был уже незаразным, мое покрытое оспинами лицо и зеленоватый цвет кожи не сподвигали большинство людей приближаться ко мне. Альбус, в свою очередь, прибыл в Хогвартс, неся груз неприятной и нежеланной известности. Едва ли год назад его отец Персиваль был обвинен в получившем широкую огласку варварском нападении на трех молодых муглей.
Альбус никогда не пытался отрицать, что его отец (приговоренный к пожизненному заключению в Азкабане) совершил это преступление; напротив, когда я набрался смелости спросить его об этом, он заверил меня, что знает, что его отец виновен. Более Дамблдор отказывался обсуждать эту печальную тему, хотя многие пытались его разговорить. Некоторые, разумеется, были склонны прославлять действия его отца и предполагали, что Альбус тоже был муглененавистником. Сильнее ошибаться они не могли: как признает любой, кто знал Альбуса, он никогда не проявлял ни малейшего намека на антимуглевские настроения. Напротив, его решительная поддержка прав муглей дала ему много врагов в последующие годы.
На протяжении следующих месяцев, однако, собственная известность Альбуса начала превосходить известность его отца. К концу первого года обучения о нем уже никогда не вспоминали как о сыне муглененавистника, но не более и не менее как о самом выдающемся студенте, которого когда-либо видела школа. Те из нас, кто имел честь быть его друзьями, брали с него хороший пример, не говоря уже о его помощи и об ободрении, на которые он всегда был щедр. Много позже он признался мне, что уже тогда он знал, что наибольшее удовольствие он получает от преподавания.
Он не только заслужил все стоящие упоминания награды, какие только можно было получить в школе — он скоро начал переписываться со знаменитейшими волшебниками того времени, в том числе с выдающимся алхимиком Николя Фламелем, известным историком Батильдой Бэгшот и теоретиком магии Адальбертом Ваффлингом. Некоторые из его статей были опубликованы в таких известных изданиях, как «Тематическая Трансфигурация», «Частности в Чарах» и «Заметки по Зельеделию». Карьера Дамблдора ожидалась ярчайшей, и оставался лишь один вопрос — через сколько лет он станет Министром Магии. Хотя в последующие годы неоднократно говорилось, что он должен стать Министром вот-вот, у него никогда не было тяги к министерской работе.