- Ладно, мистер внезапный здравый смысл, может ты и прав, но я уже почти плюнула на твои перепитии, тем более меня, увы, даже на себя саму не уверена, что хватает. Так почему тебя ни с того, ни с сего вдруг озаботило, как стало известно другим то, что известно, опять извини за тавтологию, множеству людей не только из Ордена. Да как угодно, и без магии, и с нею - Хагрид проболтался по пьяни, кого-то допросили и стёрли память, Снейп выслужился и рассказал или в Ордене есть ещё шпион, в конце-то концов. Знают трое - знает и свинья.
- Дамблдор говорил, что пропадёт защита. Моя или дома?
- И это спрашивает человек, которого неоднократно и разнообразно пытали, били магией, и не только ей. А ещё чудом не убили только полторы дюжины раз? - пожала плечами и покачала головой Гермиона
- Значит, дом. Но ведь на него можно установить другие охранительные чары, которые длятся за пределы моего дня рождения?
- Можно. Только поздно пить боржом. Раз ты сам плюнул на подробности и не спросил Дамблдора, то не рассчитывай, что я или кто-то другой сделали это вместо тебя. За тебя принимают решения другие - Дурсли, Дамблдор, Рон, я, МакГоннагал, Малфой, Снейп, Волдеморт - а ты покорно, не думая, всё выполняешь. Но даже в редких случаях своего выбора делаешь ты его совершенно без участия головы. Я понимаю и не осуждаю, когда времени нет, но даже когда у тебя его полно, ты тратишь его чисто на переживания по поводу и без оного... Честно? Бесит. В остальном ты, извини, ленив и нелюбопытен. Точнее, ты альтернативно любопытен - лезешь в непредназначенные для тебя чужие воспоминания, если это не требует от тебя умения думать, и одновременно глубоко равнодушен к опасностям в своей или близких тебе людей жизни. Наверное потому, что надо тогда прилагать усилия, чтобы понимать то, о чём спрашиваешь. А потом придётся что-то делать, ведь другие не поймут - знал и ничего не делал.
Вроде бы обидные слова Гермионы почти не влияли на Гарри. Они описывали хоть и его, но его из прошлого. Его футлярного. Или лучше сказать - в скорлупе. Оставалось только надеяться, что процесс вылупления невозможно повернуть вспять. Даже магией.
В её тоне отсутствовала привычная напористость и убедительность. Казалось, что её слова идут не от души, а по обязанности, и выдаёт она давно сложенные на полки памяти сведения, от долгого хранения потерявшие взрывную силу, как лежалый и отсыревший порох. Его идея получить в лице Гермионы того, кто за него сможет додумывать мысли, в которые он сам просто был не в силах вникнуть после травмы, вроде бы работала. Хоть как-то.
- Тогда, наверное, хватит обсуждать меня и Дурслей.
- Забыла спросить, что насчёт твоего обещания Дамблдору?
- Я вам с Роном сказал "ненадолго". Полтора месяца вместо пары дней или на крайний случай недели - это слишком. Кстати, Рон за вас обоих тоже обещал вскорости забрать меня от Дурслей.
- Обещанного...
- ...три года ждут. Но...
- Гарри, скажи мне, когда и кого, может быть за слабым исключением Дамблдора, реально волновало твоё душевное состояние?
- Рона! Он прилетел на фордике спасать меня!
- Когда Дамблдор проявил беспокойство о твоём состоянии и сообщил семье Уизли твой адрес, то есть, разжевал и в рот положил. А то и заклинанием помог, то ли ему, то ли фордику. Все остальные годы Рона твоё состояние не волновало.
- А как насчёт тебя? Ты очень скромна о себе.
- Я?.. Честно, сейчас совершенно нет настроения говорить обо мне. Потом как-нибудь. Лучше подумай - много ли ты сам, джентльмен, прости господи, интересовался реальным житиём-бытиём дамы? Как зовут моих родителей? Ты хоть раз меня с днём рождения вовремя поздравил, а?
Гарри отвёл взгляд и покраснел от стыда за свою постоянную забывчивость. Он всего лишь пару раз покупал Гермионе подарки, да и то, много позже даты события. И про Ронов день рождения вспоминал только из-за напоминаний о готовящейся вечеринке. Зато подарков на свой день рождения всегда ждал с нетерпением.
- Ты не расстраивайся особо. Идеальных друзей очень мало, у каждого своя жизнь, и помимо дружбы есть другие привязанности и интересы. Это не оправдание, а констатация. Других изменить почти невозможно, а вот себя... Я понимаю, что тебе отбили охоту проявлять заботу о близких. Но... Это только у животных почти невозможно переучить вбитый рефлекс, а человек много раз в жизни может сменить привычки. Причём сам, по собственному желанию. Не зацикливайся на себе, и почаще думай о других, представляй себя на их месте. Улыбайся, проявляй чувства. Хочется Рону не только руку пожать, но и обнять - обними. Близкую подругу - меня то есть - после долгой разлуки или от большой радости можно и в щёчку чмокнуть. Хорошо знакомым, но не таким близким, Флер, например - не помешает ручку поцеловать при встрече или в качестве поздравления. Никто не обидится, а наоборот, оценят.
Гарри не понял почему, но ответ вырвался как бы сам собой:
- Тогда я прямо сейчас на тебе потренируюсь, - ему сразу захотелось забрать непонятно с какой стати вырвавшиеся слова. Но не закрывать же себе рот по-детски, ладонью.
- Какой ты смелый, жаль что только на словах...
Гарри встал и подошёл вплотную к соскользнувшей с подоконника подруге. Они совсем недавно обнимались в виде приветствия, но одно дело - обнять в ответ, и совсем другое - проявить инициативу. Да ещё её взгляд. Вроде бы поощрительный, но одновременно отстранённый и... Оценивающий? Тело одеревенело, и объятие получилось неуклюжим, никакого сравнения с предыдущим. А уж мокрый клевок ей в щёку - вообще стыдоба. Гермиона пожалела его, сама обняла и сказала:
- Приветственно целуются не так. Легонько взаимно касаются щеками и чаще даже изображают поцелуй вбок. Попробуй.
Гарри попробовал, сначала левой щекой, потом правой.
- В две щеки чаще целуют очень близких женщин, родственниц, по крови или браку, сестру, свою или жены, жену брата или друга. Можешь свою официальную девушку...
- А невесту? Или жену?
- На людях - в губы. А наедине - куда между вами принято.
- Личный опыт?
- Есть применимое не только для ловли снитча умение - наблюдательность.
- Чую, дуришь ты меня, подруга, со страшной силой.
- А даже если и так, тебе от этого очень плохо?
- Наоборот. Мне всё лучше.
С каждым мгновением в объятьях Гермионы Гарри всё более успокаивался, бездумно вперив взгляд через её плечо в окно, в зелень кустов и деревьев заднего двора. И вдруг понял, что его последние слова - чистая правда. Он не расслабился, а возбудился и стал получать удовольствие от прижатого тела Гермионы. Чтобы окончательно не оконфузиться, Гарри отстранился и сказал:
- Спасибо.
- Пожалуйста, - Гермиона на мгновение прижалась и сама поцеловала его в ту же щёку, что и два года назад, на Кинг-Кроссе.
- Тренировка окончена?
- Посмотрим... Кстати, ты вино будешь? В твоём состоянии полезно красное. Есть столовое, домашнее, из Франции.
- Кутить так кутить, давай.
- Так, держи стакан, и вот тебе, тут больше половины бутылки. Мне тоже не помешает стакан белого. Иди в гостиную, можешь включить телевизор или радио. Я добытый тобой летающий инвентарь приберу и приду.
Глава 2.
Гарри наткнулся на музыкальный канал и оставил его фоном. Ещё у Дурслей он взял в привычку смотреть на радостные лица поющих, яркие краски и мельтешение кадров. Даже при отключенном звуке, они позволяли отвлечься и слегка поднять настроение.
Обучение приветствию наконец позволил ощутить и осознать, в чём заключается странность состояния Гермионы. И он не нашёл ничего лучшего, чем выпалить ей в лицо:
- Я тебя с трудом узнаю. Ты какая-то тусклая, как будто перегорела.
- Запоздалая бдительность? Ладно-ладно. Убедись, что я - это я. Спроси что-нибудь, - спокойно сказала Гермиона, даже не затормозив по дороге к креслу. Усевшись, она пригубила из полного стакана и поставила его на широкий деревянный подлокотник. Гарри уселся в угол дивана, а свои ёмкости поставил на журнальном столике рядом, только руку протянуть.