Филч повёл их прямиком в кабинет профессора МакГонагалл, где они молча сидели, ожидая появления профессора. Гермиона дрожала и больше уже не огрызалась и уж тем более не радовалась, вместо этого едва сдерживая слезы. Гарри же был совершенно спокоен. Хотя он прекрасно понимал, что влип и что сам виноват в том, что не стряс с директора пропуск. Заслушался, засмотрелся, зазевался и вот она расплата.
— Я никогда бы не поверила, что вы способны на такой поступок, — медленно выговорила она. — Мистер Филч сказал, что вы поднимались на астрономическую башню. Сейчас час ночи. Объяснитесь, — сухо потребовала уже избавившаяся от своей сеточки и приведшая себя в долженствующий вид заместитель директора.
И на памяти Гарри это был первый раз, когда потянучка и не знала, что сказать. Уткнулась в пол и вид приняла до крайности виноватый.
"Ну ничего себе! Она, оказывается, и так тоже может", — с восхищённым изумлением подумал рассматривающий товарищей по несчастью Гарри. Не то чтобы он боялся, скорее даже в строгости до наоборот. Исключат? Да нет, вряд ли, дети и не такое вытворяют и ничего. А если даже и да, ему то от этого что? Эгоистично, скажете? Да, наверное, и тем не менее об этой возможности Гарри нисколечки не пёкся. Замок как замок, уроки как уроки. Ничего нового, ничего интересного. Скорее в строгости до наоборот, то нельзя, это не делай.
“Мистер Поттер, я всё понимаю и тем не менее” — вот то, что он только и слышал в этих стенах. В основном от пекущегося о нём и его безопасности Флитвика. Понимал, принимал, выполнял и очень-очень завидовал. Всем тем, кто, да даже потянучке, для неё всё это новое, красочное невиданное. А ему? А ему шиш. Он за две недели каникул с учителем больше, чем за весь триместр узнал. Так Тацуя ещё и посетовал, плохому мол научат. Переучивай после. Переучиваться не хотелось, а потому где-то в самой глубине Гарри всё ж таки надеялся… но нет, не срослось.
— Кажется, я понимаю, что происходит, — произнесла тем временем наконец пришедшая к каким-то своим выводам профессор МакГонагалл. — Не надо быть гением, чтобы догадаться. Вы скормили Драко Малфою идиотскую историю про дракона, рассчитывая, что он посреди ночи выйдет из спальни и наткнётся на кого-то из преподавателей. Что ж, я уже его поймала. Видимо, вы полагаете, что это смешно, что не только Малфой клюнул на вашу историю, но и мистер Поттер. — Это омерзительно! —заключила профессор МакГонагалл. — Подумать только — пятеро учеников бродят ночью по школе! Раньше такого никогда не случалось! Я думала, что вы куда разумнее, мисс Грейнджер. А что касается вас, мистер Поттер, я думала, что принадлежность к факультету Рейвенкло значит для вас куда больше. Что ж, вы все будете наказаны — да, и вы тоже, мистер Поттер, ничто не даёт вам права ходить по школе посреди ночи, тем более сейчас, когда это особенно опасно. Кроме дисциплинарного наказания, вы получаете пятьдесят штрафных очков.
— Пятьдесят? — с трудом выдохнул Гарри. С таким штрафом Рейвенкло терял своё первое место в кубке школы — первенство, установлению которого он лично способствовал, честно выполняя все рекомендации и наставления декана
— Пятьдесят очков каждый, — добавила профессор МакГонагалл, шумно выдыхая воздух — ноздри её длинного тонкого носа широко раздувались.
— Профессор, пожалуйста... — взмолилась с неверием смотрящая на неё потянучка. Увы, но МакГонагалл была неумолима. И с утра все с ужасом смотрели на то, как всего за ночь изменилась расстановка. На первом месте оказался обошедший Рейвенкло на десять очков Слизерин. Тогда как бывший на втором с разницей всего в пятнадцать Гриффиндор скатился на четвёртое.
Вновь потянувшиеся будни затянули, да и свои очки Гарри отработал чуть менее чем за неделю. Он честно перед всей гостиной извинился и как есть рассказал, как вышло. Разве что про дракона умолчал. Наткнулся на них мол просто. Неверяще вопросивший, как же так, староста в ответ получил весьма исчерпывающее пояснение о том, что он, в смысле Гарри, сам виноват.
— Я не взял у директора пропуск, был слишком задумчив. Он очень многое мне рассказал и показал. Я был в, скажем так, это было сравнимо с эйфорией. Увидеть своих родителей, живыми, любящими. Я просто потерялся, более этого не повторится, мне правда очень жаль.