Оранжевые в сути своей тоже, но у них силы магии побольше.
И я вовсе не удивлён тому, что такая покрытая густой чёрной смолой прилипала, как ты, Уизли, к Грейнджер и Лонгботому тянется. Последний и вовсе, как и Кребб с Гойлом жёлтый, у него вся жизнь впереди. Но тебе это никак не поможет. Своим умом думать надо. И Грейнджер, ещё раз специально для тебя: ранг магии и умственные способности критерии разные. И любой, услышь меня, любой может быть тупым.
— Что за бред ты несёшь, Дамблдор говорит…
— Ага, лазоревый ранг третьей ступени. И поверь мне, он об этом прекраснейше знает, знает и вас всех видит, как облупленных. Сидит у себя в кабинете, жизни детские ломает и лимонными дольками с чайком причмокивает.
— Ты врёшь!
— Нет, все книги в прямом доступе, но тебе о них попросту не скажут. Зачем, ведь это удобно, ты веришь в чушню, живёшь с этим. А когда очнёшься, если это, конечно, вообще произойдёт, поздно будет. Это в одиннадцать ступени что курсы в школе. В тридцать и даже двадцать, это уже сильно не так.
— Сам то не лучше! Сынок пожирательских… — яростно воскликнул начавший подниматься, очнувшийся после падения находящийся в личине Кребба Рон.
— Я этим не горжусь, вот только семью не выбирают, а вот то, кем ты хотел бы быть выбрать можно. И я свой выбор ещё летом сделал. Я отрёкся от своего грязнокрового, как ты и все твои братья и родители отца. Он надомной не властен. Банально силы магической на меня не хватит. Дом его ещё с начала лета не слушается… хотя кому я тут всё это рассказываю, и да, Грейнджер, мой ответ. Я не знаю, кто наследник. А теперь бывайте, мне ещё домашку по зельям писать, — произнёс Драко, после чего развернулся и не оборачиваясь скрылся за поворотом.
— Вот же тварь! — с чувством произнёс поднявшийся с пола Рон. — Да я его… Гермиона, ты куда, Гермиона…
— Переоденусь и в библиотеку. Почитать.
— Да выдумал он всё это…
— Нет, мне Невилл похожее уже говорил, помнишь, когда в то, что это может быть Поттер наотрез не поверил.
—Да ну его, тюфяк легковерный.
— Тюфяк не тюфяк, а колдует он получше нашего, и если то, что сказал сейчас Малфой правда…
— Да быть того не может, мне папа ещё до школы говорил… — произнёс Рон и в этот момент их тела практически одновременно поплыли, возвращаясь к своему изначальному виду.
Примечание автора: Операция семь Поттеров наглядно показывает то, что никакого запрета на приём оборотного с личиной другого пола нет. Флёр играла одного из Поттеров.
Глава 25
Январь пролетел неожиданно быстро, вот только, казалось, каникулы завершились, а уже бац и середина февраля. Слухи и переживания постепенно как-то сами собой улеглись, оставались лишь единицы тех, кто будто бы мантру повторял приснопамятную песенку Пивза.
А затем случился он, день святого Валентина, оформленный и проведённый под эгидой и покровительством незабвенного и совершенно с преподавательской точки зрения безмозглого преподавателя ЗОТИ.
Всё розовое, и с неба сыплется сердечковое конфетти. Омерзительно, особенно учитывая то, что оно было везде, в том числе и в каше.
За преподавательским столом было не лучше, разве что конфетти не сыпалось учителям прямо на головы и в тарелки. Но вот из-за оного поднялся Локонс.
— С Днём святого Валентина! — провозгласил он. — Для начала позвольте поблагодарить всех — а их сорок шесть человек, — кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! Я взял на себя смелость устроить для вас этот маленький сюрприз. Но это ещё не все!
Локхарт хлопнул в ладони, и в зал вошла процессия мрачного вида гномов. Правда, это были не обычные гномы: у каждого в руке была арфа, а за спиной — золотые крылышки.
— Представляю вам моих любезных купидончиков, валенсианских письмоносцев! — лучезарно улыбался Локхарт. — Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снейпа, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных средствах. Он знает о них, старый проказник, больше любого чародея!
Наблюдающий за всей этой трагикомедией Гарри лишь с грустью вздохнул и, вынув из своей тарелки очередное приземлившееся в неё сердечко, едва заметно скривился. Очень хотелось встать и просто уйти. Вот только воспитание не позволяло.