— Именно так. Нам нужно также запастись парой-тройкой достойных комплиментов. Петунья, какие у тебя соображения на этот счет?
— Мистер Мэйсон, Вернон рассказывал мне, как прекрасно вы играете в гольф… Миссис Мэйсон, умоляю, скажите, где вы купили это платье…
— Превосходно… Дадли?
— Как насчет такого: Нам в школе задали написать сочинение на тему «Человек, которым я восхищаюсь», так вот я написал о вас, мистер Мэйсон.
Это уж было сверх мочи и для тети Петуньи, и для Гарри. Тетка разразилась рыданиями и прижала сына к груди, а Гарри нырнул под стол, чтобы никто не увидел, как его сотрясает смех.
— Ну, а ты?
Вылезая из-под стола, Гарри силился сохранять серьезное выражение лица.
— Буду тихо сидеть в своей комнате и делать вид, что меня вообще нет, — ответил он.
— Именно так и будет, — сказал дядя Вернон не допускающим возражений тоном. — Мэйсонам ничего о тебе не известно, вот пусть все так и остается. После обеда ты, Петунья, пригласишь миссис Мэйсон в гостиную пить кофе, а я ненароком переводу разговор на дрели. Если фортуна будет ко мне благосклонна, то мы скрепим контракт еще до «Десятичасовых новостей». Завтра в это время мы уже будем делать покупки для поездки на Майорку.
Гарри не очень-то этому обрадовался. Он не сомневался, что отношение к нему на Майорке будет ничуть не лучше, чем в Вечнозеленом Тупике.
— А сейчас я отправляюсь в город покупать смокинги для себя и Дадли. Ну, а ты, — рявкнул он на Гарри, — не путайся под ногами у тетки, пока она приводит дом в порядок.
Гарри вышел из дома через заднюю дверь. День был ясный и солнечный. Он пересек лужайку, тяжело опустился на садовую скамейку и тихо пропел себе под нос: — С днем рожденья меня… с днем рожденья меня…
Ни поздравительных открыток, ни подарков, а впереди перспектива провести вечер, притворяясь, будто тебя и вовсе не существует. Гарри в унынии уставился на заросли живой изгороди. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким. Более всего из того, что окружало его в Хогвартсе — даже больше квиддича — ему недоставало его лучших друзей, Рона Уизли и Гермионы Грэйнджер. Однако они, похоже, о нем и не вспоминали. Никто из них ни разу за все лето не написал ему, несмотря на то, что Рон обещал пригласить Гарри погостить у него дома.
Бессчетное число раз Гарри был близок к тому, чтобы отпереть клетку Эдвиги с помощью волшебства и послать с ней письма Рону и Гермионе, однако ради этого не стоило рисковать. Несовершеннолетним волшебникам запрещалось применять магию за пределами школы. Гарри, правда, не поставил об этом в известность семейство Дэрсли; он понимал, что только из страха быть превращенными в навозных жуков они не заперли его в чулане под лестницей вместе с волшебной палочкой и метлой. Первые две недели после возвращения Гарри развлекался тем, что бормотал всякий вздор себе под нос, наблюдая за тем, как Дадли стремглав вылетает из комнаты со скоростью, на которую только способны были его толстенные ножищи. Однако из-за долгого отсутствия вестей от Рона и Гермионы он стал чувствовать себя настолько оторванным от мира волшебства, что даже глумление над Дадли утратило свою прелесть — а теперь еще и ближайшие друзья забыли о его дне рождения.
Чего бы он только не отдал сейчас за весточку из Хогвартса! Все равно от кого! Он даже был бы не против увидеться со злейшим своим врагом Драко Малфоем, лишь бы удостовериться, что все это ему не приснилось…
Не сказать, чтобы весь учебный год в Хогвартсе был сплошным развлечением. В конце последнего семестра Гарри столкнулся лицом к лицу с Лордом Волдемортом собственной персоной. Пусть Темный Лорд теперь и являл собой лишь эхо былой мощи, но он по-прежнему повергал в ужас и был исполнен коварства и решимости вернуть утраченное могущество. Гарри вторично выскользнул из мертвой хватки Волдеморта, но спасение далось ему нелегко; и даже сейчас, недели спустя, он просыпался среди ночи в холодном поту, измученный воспоминанием об искаженном яростью лице и широко раскрытых, безумных глазах Волдеморта, спрашивая себя, где теперь Темный Лорд…
Внезапно Гарри насторожился: живая изгородь, по которой только что блуждал его рассеянный взгляд, таращилась на него двумя огромными зелеными глазами, неожиданно появившимися среди листвы.
Гарри вскочил, услышав донесшийся с противоположного конца лужайки издевательский голос:
— А я знаю, какой сегодня день, — пропел Дадли, приближаясь к нему вразвалку.
Зеленые глаза моргнули и исчезли.
— Что? — сказал Гарри, не отводя взгляда от зарослей, где только что маячили глаза.