– Жить с Дурслеями и любить их просто нереально, – сказал Гарри. – Я бы на тебя посмотрел.
Он развернулся и вылетел из библиотеки, заслужив неодобрительный взгляд мадам Щипц, которая протирала позолоченную обложку огромной книги заклинаний.
Ослепленный гневом, Гарри шагал по коридору; он так разъярился, что не понимал, куда идет. В результате чего воткнулся во что-то очень большое и твердое, и оно сбило его с ног.
– А, привет, Огрид, – сказал Гарри, задрав голову.
Лицо Огрида полностью скрывалось под заснеженным вязаным шлемом, но все равно, с кем его спутаешь: гигантская фигура в плаще чертовой кожи заполняла собой весь коридор, рука в огромной варежке сжимала дохлого петуха.
– Как жисть, Гарри? – спросил Огрид, стаскивая шлем, чтобы можно было разговаривать. – Чегой-то не на уроке?
– Отменили, – объяснил Гарри, поднимаясь. – А ты что тут делаешь?
Огрид показал безжизненную тушку.
– Второй за семестр, – поведал он. – Не то лисы, не то вожуть кровососущая… вот мне и надобно разрешение от директора наложить заклятие на курятник.
Из-под густых заснеженных бровей он внимательнее вгляделся в лицо Гарри.
– Ты точно в порядке? Видок у тебя – потный какой-то, злющий…
Гарри не смог заставить себя повторить то, что говорили о нем Эрни и прочие хуффльпуффцы.
– Ерунда, – отмахнулся он. – Слушай, я пойду, у меня сейчас превращения, за учебниками сбегать надо…
И пошел, все еще не в силах выбросить из головы слова Эрни: «Джастин давно ждал чего-то подобного – с тех самых пор, как проговорился Поттеру, что он муглорожденный…»
Гарри тяжело взобрался по лестнице и свернул в особенно сумрачный коридор; пламя факелов погасло под сильным ледяным сквозняком из щели в оконной раме. Посреди коридора Гарри обо что-то споткнулся и упал.
Повернулся, прищурился, поглядел, обо что споткнулся, – и у него словно исчезли все внутренности.
Джастин Финч-Флетчи лежал на полу, холодный, окоченевший, с диким ужасом на лице. Глаза его неподвижно уставились в потолок. И это было еще не все. Рядом лежала другая фигура – и Гарри никогда не видел столь странного зрелища.
То был Почти Безголовый Ник, но не жемчужно-прозрачный, а черный и словно задымленный. Лежа на спине, прямой как доска, он плавал в шести дюймах от пола. Голова наполовину отделилась от тела, а на лице застыл такой же ужас, как у Джастина.
Гарри вскочил, дыша быстро и часто. Сердце в груди отбивало барабанную дробь. Он дико заозирался; процессия пауков на длинных ножках торопилась прочь от тел. Было тихо, только из ближайших кабинетов доносились приглушенные голоса учителей.
Сбежать? И никто не узнает, что Гарри здесь был. Но нельзя ведь их бросить… Надо позвать на помощь… Поверит ли кто, что он тут ни при чем?
Пока он в панике размышлял, что делать, соседняя дверь с грохотом распахнулась. Оттуда ракетой выпулил полтергейст Дрюзг.
– Ба, да туточки потный Поттер! – сухонько захихикал он и проскакал мимо Гарри, почти сбив с него очки. – Чем это мы занимаемся? Чего шныряем?..
Дрюзг замер посередине сложного сальто. Зависнув вверх ногами, он молча взирал на Джастина и Почти Безголового Ника. Затем перевернулся головой вверх, наполнил легкие воздухом и, не успел Гарри его остановить, заголосил:
– ЖЕРТВЫ! ЖЕРТВЫ! ЕЩЕ ЖЕРТВЫ! НЕ СПАСУТСЯ НИ ЖИВЫЕ, НИ МЕРТВЫЕ! СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ! УБИ-И-ИЛИ!
Шух-шух-шух – пооткрывались двери по всему коридору, и всё заполнилось людьми. Несколько долгих минут кругом царило такое замешательство, что Джастина едва не задавили, а внутри Почти Безголового Ника постоянно кто-то топтался. Гарри притиснуло к стене. Учителя взывали о тишине и спокойствии. Прибежала профессор Макгонаголл, за ней по пятам – ребята из класса, где она только что проводила занятия. У одного волосы так и остались черно-белыми в полоску. Профессор Макгонаголл волшебной палочкой изобразила громкий удар ладони по столу, что восстановило тишину, и приказала разойтись по классам. Не успели немного расчистить место преступления, как, отчаянно пыхтя, примчался хуффльпуффец Эрни.
– Пойман с поличным! – возопил он, с лицом белее снега, и театрально указал на Гарри.
– Тихо, Макмиллан! – резко сказала профессор Макгонаголл.
Дрюзг барахтался сверху, злобно осклабившись; он обожал хаос и всяческое безобразие. Учителя склонились осмотреть тела Джастина и Почти Безголового Ника, а Дрюзг разразился веселой песенкой: