Когда он поравнялся с последней парой колонн, впереди, у задней стены, выросла статуя до самого потолка.
Гарри пришлось сильно задрать голову, чтобы взглянуть в гигантское лицо, древнее и какое-то обезьянье, с длинной узкой бородой, которая свисала почти до подола колдовской мантии, что каменными складками спускалась к огромным серым ногам, твердо стоявшим на гладком полу. Между этими ногами ничком лежала крошечная фигурка в черной мантии, с огненно-рыжими волосами.
– Джинни! – прошептал Гарри, бросился к ней и упал на колени. – Джинни, не умирай, пожалуйста, не умирай… – Он отбросил волшебную палочку, схватил Джинни за плечи и перевернул. Ее лицо было бело как мрамор и так же холодно, но глаза закрыты, а значит, она не окаменела. Но тогда она, должно быть… – Джинни, пожалуйста, очнись, – взмолился Гарри и потряс девочку за плечи. Голова ее безжизненно моталась из стороны в сторону.
– Она не очнется, – произнес тихий голос.
Гарри вздрогнул и развернулся.
Прислонившись к ближайшей колонне, за ним наблюдал высокий черноволосый юноша. Его силуэт был странно размыт по краям, будто Гарри смотрел на него сквозь запотевшее стекло. Но ошибиться было невозможно…
– Том… Том Реддль?
Реддль кивнул, не сводя с него глаз.
– Почему не очнется? – отчаянно спросил Гарри. – Она не… не…
– Она еще жива, – ответил Реддль, – но едва-едва.
Гарри вгляделся в него. Том Реддль учился в «Хогварце» пятьдесят лет назад, и все же вот он стоит здесь, от силы шестнадцати лет от роду, и светится странным туманным светом.
– Ты призрак? – неуверенно спросил Гарри.
– Воспоминание, – спокойно ответил Реддль, – хранившееся в дневнике пятьдесят лет.
Он показал на пол, где у гигантских ног статуи лежала раскрытая книжица – ежедневник, найденный в туалете Меланхольной Миртл. Долю секунды Гарри пытался сообразить, как ежедневник оказался здесь, но его внимание отвлекли более неотложные дела.
– Помоги мне, Том, – сказал он, снова приподымая голову Джинни. – Надо вытащить ее отсюда. Здесь василиск… Не знаю где, но он может появиться в любую секунду… Пожалуйста, помоги мне…
Реддль не шелохнулся. Гарри, вспотев, умудрился приподнять Джинни с пола и потянулся за своей палочкой…
Но ее не было.
– Ты не видел?..
Он поднял глаза. Реддль по-прежнему наблюдал за ним – и вертел в длинных пальцах палочку Гарри.
– Спасибо, – поблагодарил тот и протянул руку.
Губы Реддля изогнулись в улыбке. Он не отрываясь смотрел на Гарри и лениво поигрывал палочкой.
– Слушай… – упрямо сказал Гарри. Колени у него подгибались под мертвой тяжестью Джинни. – Нам надо идти! Если появится василиск…
– Василиск не появится, если не позвать, – невозмутимо ответствовал Реддль.
Гарри снова опустил Джинни на пол – у него не было сил держать ее на весу.
– В смысле? – не понял он. – Слушай, отдай палочку, она может мне понадобиться…
Реддль заулыбался шире.
– Не понадобится, – заверил он.
Гарри смотрел на него, ничего не понимая:
– В каком смысле не понадо…?
– Я долго ждал этого дня, Гарри Поттер, – ответил Реддль. – Ждал случая встретиться с тобой. Поговорить.
– Слушай, – Гарри начал терять терпение, – по-моему, до тебя не доходит. Мы в Тайной комнате. Давай потом поговорим…
– Мы поговорим сейчас, – сказал Реддль, по-прежнему широко улыбаясь. И спрятал палочку в карман.
Гарри вытаращился на него. Странные тут дела творятся…
– Почему Джинни такая, что с ней? – медленно спросил он.
– Хороший вопрос, – приятным голосом произнес Реддль. – А вот ответом будет довольно длинная история. Пожалуй, подлинная причина в том, что Джинни открыла свое сердце и все свои секреты невидимому незнакомцу.
– О чем ты?
– О дневнике, – ответил Реддль. – О моем дневнике. Маленькая Джинни писала туда месяцами, поверяла мне все свои жалкие тревоги и горести – как братья ее дразнят, как ей пришлось идти в школу в ношеной форме и с чужими книжками и как, – глаза Реддля сверкнули, – она не смеет надеяться, что великий, знаменитый, прекрасный Гарри Поттер когда-нибудь обратит на нее внимание…
Реддль ни на миг не спускал с Гарри глаз. В них читался почти голод.
– Это на редкость скучно – вникать в глупые, никчемные заботы одиннадцатилетней девочки, – продолжал он. – Но я был терпелив. И писал ей в ответ. Я сочувствовал, я был добр. Джинни полюбила меня. «Никто не понимает меня, как ты, Том… Я так рада, что у меня есть этот дневник, – есть кому довериться… ты мой карманный друг…»