01. Худший день рождения
Уже не в первый раз в доме номер четыре по Привит Драйв за завтраком разгорелся спор. Ранним утром от громкого уханья, доносившегося из комнаты племянника Гарри, проснулся мистер Вернон Дёрсли.
— Третий раз за неделю! — ревел он через весь стол. — Если не можешь справиться с этой совой, от неё придётся избавиться!
Гарри снова попытался объяснить.
— Ей скучно, — сказал он. — Она привыкла летать на улице. Если бы я мог выпускать её на ночь…
— Я что, похож на идиота? — зарычал дядя Вернон, у которого с мохнатых усов свисал кусочек яичницы. — Я знаю, что случится, если её выпустить.
Он обменялся мрачным взглядом со своей женой Петунией.
Гарри попытался поспорить, но его слова утонули в протяжной громкой отрыжке сына Дёрсли — Дадли.
— Хочу ещё бекона.
— На сковородке есть ещё, сладусик, — ответила тетя Петуния, взглянув влажными глазами на дородного сыночка. — Нам нужно хорошенько покормить тебя, пока есть возможность… Не нравится мне это школьное питание…
— Чепуха, Петуния, я никогда не голодал, когда учился в Смелтингс, — воодушевлённо сказал дядя Вернон. — Дадли достаточно кормят, верно, сынок?
Дадли, который был такой огромный, что его задница свисала с обеих сторон кухонного стула, ухмыльнулся и повернулся к Гарри:
— Передай сковородку.
— Ты забыл волшебное слово, — раздражённо сказал Гарри.
Эффект, который это простое предложение произвело на остальную часть семьи, был невероятным: Дадли ахнул и упал со стула с таким грохотом, что вся кухня сотряслась; миссис Дёрсли вскрикнула и закрыла рот руками; мистер Дёрсли вскочил на ноги, на его висках пульсировали вены.
— Я имел в виду «пожалуйста»! — быстро добавил Гарри. — Я не имел в виду…
— ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРИЛ, — прогремел его дядя, забрызгивая стол слюной, — О СЛОВЕ НА БУКВУ «В» В НАШЕМ ДОМЕ?
— Но я…
— ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ УГРОЖАТЬ ДАДЛИ?! — ревел дядя Вернон, стуча кулаком по столу.
— Я просто…
— Я ТЕБЯ ПРЕДУПРЕЖДАЛ! ПОД ЭТОЙ КРЫШЕЙ Я НЕ ПОТЕРПЛЮ ДАЖЕ УПОМИНАНИЯ О ТВОЕЙ НЕНОРМАЛЬНОСТИ!
Гарри перевел взгляд со своего багрового дяди на свою бледную тетю, пытавшуюся поднять Дадли на ноги.
— Ладно, — сказал Гарри, — ладно…
Дядя Вернон снова сел, дыша, как загнанный носорог, и внимательно наблюдая за Гарри своими маленькими глазками.
С тех пор, как Гарри приехал домой на летние каникулы, дядя Вернон обращался с ним, как с бомбой, которая могла взорваться в любой момент, поскольку Гарри Поттер не был обычным мальчиком. Точнее, он был необычным настолько, насколько это только было возможно.
Гарри Поттер был волшебником — волшебником, только что закончившим первый курс Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. И если Дёрсли были не рады, когда он вернулся на каникулы, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовал Гарри.
Он так сильно скучал по Хогвартсу, что это было сравнимо с постоянной болью в животе. Он скучал по замку с его секретными проходами и привидениями, по урокам (хотя, возможно, не по Снейпу, преподавателю Зельеварения), по почте, которую доставляли совы, по пиршествам в Большом Зале, по своей кровати с пологом на четырёх столбиках в спальне в башне, по походам в гости к егерю Хагриду в его хижину у Запретного Леса и особенно по Квиддитчу — самому популярному в волшебном мире виду спорта (шесть колец на высоких столбах, четыре летающих мяча и четырнадцать игроков на метлах).
Все книги заклинаний Гарри, его волшебная палочка, мантия, котёл и метла высшего класса «Нимбус-2000» были заперты дядей Верноном в чулане под лестницей сразу же после возвращения Гарри домой. И какое Дёрсли дело, если Гарри потеряет место в команде своего Дома по Квиддитчу потому, что не тренировался всё лето? Что Дёрсли было до того, что Гарри вернётся в школу, не сделав домашние задания? Дёрсли были теми, кого волшебники называли магглами (без капли волшебной крови в жилах), и, по мнению которых, иметь в семье волшебника было невероятным позором. Дядя Вернон даже запер сову Гарри, Хедвигу, в её клетке, чтобы она не носила писем никому из мира волшебников.
Гарри был абсолютно не похож на остальных членов семьи. Дядя Вернон был здоровым человеком без шеи и с громадными чёрными усами; тётя Петуния была костлявой особой с лошадиной физиономией; Дадли был светловолосым, розовощёким и похожим на поросёнка. Гарри, напротив, был маленьким и худым, с ярко-зелёными глазами и вечно растрёпанными волосами цвета воронова крыла. Он носил круглые очки, а на лбу у него был тонкий шрам в виде молнии.
Именно этот шрам и делал Гарри таким необычным, даже для волшебника. Этот шрам был единственным намёком на очень таинственное прошлое Гарри, на то, из-за чего одиннадцать лет назад он оказался на крыльце дома Дёрсли.
Когда Гарри был всего один год, ему каким-то образом удалось выжить после заклятия величайшего тёмного волшебника всех времен — Лорда Волдеморта, чьё имя большинство колдунов и ведьм всё ещё боялись произнести вслух. Родители Гарри погибли от рук Волдеморта, но Гарри тогда отделался только шрамом, и почему-то — никто не мог сказать, почему — сила Волдеморта была уничтожена в ту самую секунду, когда он не смог убить Гарри.
Поэтому Гарри вырос в семье своей тёти и её мужа. Он провёл у Дёрсли десять лет, не понимая, почему из-за него — хотя сам он того не желал — происходили странные вещи, и веря в историю, рассказанную Дёрсли, о том, что он получил шрам в автокатастрофе, в которой погибли его родители.
А затем, ровно год назад, Гарри пришло письмо из Хогвартса, и ему всё стало известно. Гарри поступил в колдовскую школу, где и он сам, и его шрам были знамениты… Но теперь учебный год закончился, и он вернулся на лето к Дёрсли, где с ним снова обращались как с собакой, вывалявшейся в чём-то дурно пахнущем.
Дёрсли даже не вспомнили, что сегодня — его двенадцатый день рождения. Конечно, он на многое и не рассчитывал; они никогда не делали ему настоящих подарков, не говоря уже о торте — но чтобы совсем проигнорировать…
В этот самый момент дядя Вернон важно прокашлялся и сказал:
— Итак, как нам всем известно, сегодня очень важный день.
Гарри поднял глаза, едва осмеливаясь в это поверить.
— Сегодняшний день может стать днём, когда я заключу величайшую сделку в моей карьере, — сказал дядя Вернон.
Гарри продолжил есть свой тост. «Ну, конечно же, — подумал он с горечью, — дядя Вернон говорит об этом дурацком деловом ужине». Уже две недели он не говорил ни о чём другом. Какой-то богатый строитель с женой собирались прийти на ужин, и дядя Вернон надеялся получить от него большой заказ (компания дяди Вернона выпускала дрели).
— Думаю, стоит повторить план ещё раз, — сказал дядя Вернон. — В восемь вечера все должны быть на своих местах.
Петуния, ты будешь…
— В гостиной, — подхватила тётя Петуния, — ожидая, когда смогу поприветствовать их в нашем доме.
— Хорошо, хорошо. Дадли?
— Я буду ждать, чтобы открыть дверь, — Дадли надел дурацкую, жеманную улыбочку. — Позвольте взять ваши пальто, мистер и миссис Мейсон.
— Он им так понравится! — воскликнула тётя Петуния в порыве чувств.
— Прекрасно, Дадли, — сказал дядя Вернон. Затем он повернулся к Гарри. — А ты?
— Я буду в своей комнате, не буду шуметь и сделаю вид, что меня нет, — без выражения ответил Гарри.
— Именно, — мерзко сказал дядя Вернон. — Я проведу их в гостиную, представлю тебя, Петуния и налью им выпить. В восемь пятнадцать…
— Я приглашу к ужину, — сказала тетя Петуния.
— А ты, Дадли, скажешь…
— Позвольте проводить вас в столовую, миссис Мейсон, — ответил Дадли, протягивая жирную руку невидимой женщине.
— Мой маленький джентльмен! — всхлипнула тетя Петуния.
— А ты? — грозно обратился к Гарри дядя Вернон.
— Я буду в своей комнате, не буду шуметь и сделаю вид, что меня нет, — безразлично сказал Гарри.
— Точно. Итак, мы должны постараться сделать за ужином несколько сильных комплиментов. Есть идеи, Петуния?