Профессор Мак-Гонагалл высморкалась и сказала сдавленным голосом: "Глупый мальчишка… дуралей… он всегда был полным профаном в дуэлях… должен был предоставить это министерству…"
"Я вам говорю, если бы я добрался до Блэка прежде, чем малыш Петтигрю, я бы не возился с волшебными палочками — я бы ему руки-ноги поотрывал", — проворчал Хагрид.
"Ты сам не знаешь, о чем ты говоришь, Хагрид, — резко ответил Фадж. — Никто, кроме специально обученных колдунов-убийц из Отряда магов особого назначения, не выстоял бы в схватке с Блэком, ему же было нечего терять. Я в то время был младшим министром в отделе магических катастроф, и побывал на месте преступления одним из первых. Я… никогда этого не забуду. Мне иногда снятся кошмары. Кратер посреди улицы, такой глубокий, что расколол канализационную трубу внизу. Повсюду мертвые тела. Кричащие магглы. И Блэк — стоит и смеется, а перед ним то, что осталось от Петтигрю… кучка окровавленной одежды и какие-то… какие-то ошметки…"
Голос Фаджа оборвался. Только слышно было, как высморкались пять носов.
"Ну вот, теперь ты знаешь, Розмерта, — хрипло сказал Фадж. — Блэка схватили и увели двадцать бойцов ОМОНа, а Петтигрю получил орден Мерлина первого класса, хоть какое-то утешение для его бедной матери. С тех пор Блэк находился в Азкабане".
Мадам Розмерта протяжно вздохнула.
"Это правда, что он безумен, министр?"
"Хотел бы я, чтобы это было так, — медленно сказал Фадж. — Я уверен, что поражение господина несколько выбило его из колеи. Убийство Петтигрю и всех этих магглов было поступком загнанного и отчаявшегося человека — жестоким… бессмысленным. Я встречался с Блэком во время последней инспекции Азкабана. Знаете, большинство тамошних узников сидит в темноте, бормоча что-то; никаких признаков рассудка… но я был поражен тем, каким нормальным выглядел Блэк. Он разговаривал со мной вполне здраво. Это обескураживало. Можно было подумать, что ему просто скучно… он спросил меня, закончил ли я читать газету, хладнокровно, если хотите, сказал, что ему не хватает разгадывания кроссвордов. Да, я был поражен тем, как мало подействовали на него дементоры — а его ведь охраняли очень тщательно, знаете ли. Дементоры на страже у двери день и ночь".
"Но с какой целью он вырвался, как вы полагаете? — спросила мадам Розмерта. — Боже милостивый, министр, уж не собирается ли он снова примкнуть к Сами-Знаете-Кому?"
"Я бы рискнул предположить, что это его, гм, конечная цель, — пробормотал Фадж уклончиво. — Но мы надеемся схватить Блэка задолго до этого. Должен сказать, Сами-Знаете-Кто без сторонников — это одно… но верните ему его наиболее преданного слугу, и я содрогаюсь от мысли, как быстро он воспрянет снова…"
Послышалось звяканье стекла о дерево. Кто-то поставил свой стакан.
"Знаете, Корнелий, если вы собираетесь обедать с директором, нам, пожалуй, пора возвращаться в замок", — сказала профессор Мак-Гонагалл.
Одна за другой, ноги перед глазами Гарри приняли на себя вес своих хозяев; качнулись полы плащей, и сверкающие каблуки мадам Розмерты скрылись позади стойки бара. Дверь в "Три метлы" отворилась снова, взвихрился снег, и учителя скрылись из виду.
"Гарри?"
Лица Рона и Эрмионы появились под столом. Оба смотрели на него, не зная, что сказать.
Глава Одиннадцатая Всполох
Гарри не заметил, как оказался в подвале "Горшочка с медом" и как через подземный ход пробрался назад в замок. Он действовал абсолютно машинально. Из его головы не выходил услышанный разговор.
Почему никто и никогда не говорил ему об этом? Дамблдор, Хагрид, мистер Висли, Корнелий Фадж… Почему они никогда не упоминали, что родители Гарри погибли из-за предательства лучшего друга?
Рон и Эрмиона обеспокоено поглядывали на Гарри за ужином, но заговорить не решались, чтобы их не услышал Перси, сидевший неподалеку. Они поднялись в гриффиндорскую гостиную, где в это время Фред и Джордж устроили салют из дюжины Бомб-Вонючек по случаю окончания семестра. Гарри очень не хотелось отвечать на вопросы близнецов о Хогсмид, поэтому он тихо скользнул наверх, в пустую спальню, и направился прямо к шкафчику около кровати. Отодвинув книги, он быстро нашел фотоальбом в кожаном переплете с волшебными снимками отца и матери, который два года назад ему подарил Хагрид. Гарри сел на кровать, задернул полог и начал переворачивать страницы…
Он остановился на свадебной фотографии. На снимке отец, радостно улыбаясь, махал ему рукой. Его непослушные черные волосы, которые унаследовал и Гарри, торчали во все стороны. Сияющая от счастья мама стояла под руку с отцом. А это… это, должно быть, он. Шафер… Гарри никогда раньше не обращал на него внимания.
Если бы он не был уверен, что это один и тот же человек, то никогда не узнал бы Блэка на старой фотографии. С нее смотрело молодое и смеющееся лицо, совсем не похожее на газетные снимки бледного, заросшего оборванца. Служил ли он Волдеморту уже тогда? Планировал ли он уже тогда смерть этих двух людей рядом с ним? Понимал ли, что ему предстоят двенадцать лет в Азкабане — двенадцать лет, которые до неузнаваемости его изменят?
Но даже дементоры оказались ему нипочем, думал Гарри, вглядываясь в красивое улыбающееся лицо. Он не слышит предсмертный крик мамы, в отличие от меня, каждый раз, стоит им приблизиться…
Гарри захлопнул альбом, убрал его в шкафчик, снял мантию, очки и, задернув полог, лег в кровать.
Дверь спальни приоткрылась. "Гарри?" — неуверенно позвал Рон.
Но Гарри притворился спящим. Рон ушел, а Гарри повернулся на спину и уставился в темноту широко открытыми глазами.
Ненависть, прежде незнакомая ему, пустила ростки в его сердце. Он видел ухмылку Блэка так ясно, как будто все еще держал альбом перед глазами. Потом Гарри отчетливо, словно на киноэкране, увидел, как Сириус Блэк взрывает Питера Петтигрю, нелепого и трогательного, совсем как Невилл Лонгботтом. Он слышал (хотя и не знал, как звучит голос Блэка) тихое нервное бормотание: "О, мой повелитель… Поттеры сделали меня Хранителем секрета…" — этот шепот прервался смехом, пронзительным, холодным — тем самым смехом, который слышал Гарри, когда к нему приближались дементоры…
"Гарри, ты… Ты выглядишь ужасно".
Гарри не смог заснуть до рассвета. Проснувшись и обнаружив, что спальня опустела, он натянул одежду и спустился по винтовой лестнице в гостиную, в которой сидели только Рон, с аппетитом уплетавший мятную лягушку, и Эрмиона, разложившая домашние задания на нескольких столах.
"А где все?" — спросил Гарри.
"Уехали! Сегодня первый день каникул, помнишь? — ответил Рон, внимательно глядя на Гарри. — Скоро обед, я уже собирался будить тебя".
Гарри опустился в кресло у камина. За окнами по-прежнему падал снег. Возле огня, словно большой рыжий коврик, разлегся Косолап.
"Ты и вправду плохо выглядишь", — заметила Эрмиона, озабоченно глядя на него.
"Я в порядке", — отмахнулся Гарри.
"Послушай, Гарри, — произнесла Эрмиона, обменявшись взглядами с Роном, — наверно, ты очень огорчен тем, что мы вчера подслушали. Пойми, тебе ни в коем случае нельзя делать глупостей".
"Каких еще глупостей?" — спросил Гарри.
"Например, пытаться найти Блэка", — вмешался Рон.
Гарри был готов поспорить, что они репетировали этот разговор, пока он спал. Он не ответил.
"Ты ведь не станешь, правда, Гарри?" — спросила Эрмиона.
"Блэк не стоит того, чтобы из-за него погибнуть", — сказал Рон.
Гарри взглянул на них. Похоже, они совсем ничего не понимали.
"Вы знаете, что я вижу и слышу каждый раз, когда ко мне приближается дементор? — Рон и Эрмиона покачали головами. — Я слышу, как кричит мама, умоляя Волдеморта не убивать меня. Ее предсмертный крик я не забуду никогда. И вдруг я узнаю, что ее предал человек, которого она считала другом…"
"Ты ничего не сможешь сделать! — тихо сказала Эрмиона. — Дементоры поймают Блэка и вернут его в Азкабан, так ему и надо!"
"Ты слышала, что сказал Фадж. Азкабан почти не действует на Блэка. Для него это не слишком сильное наказание".