Гарри взглянул на Рона, и, когда их глаза встретились, они молча кивнули друг другу, соглашаясь: Блэк и Лупин сошли с ума. Их история была абсолютно неправдоподобна. Скабберс — Питер Петтигрю? Чушь. Вероятнее всего Азкабан сделал свое дело с Блэком… Но почему же Лупин ему подыгрывает?
В этот момент в разговор вступила Эрмиона. Запинаясь, стараясь придать голосу уверенности и заставить Лупина здраво взглянуть на происходящее, она сказала:
"Но, профессор Лупин… Скабберс не может быть Петтигрю… это не так, вы же знаете…"
"Почему?" — спокойно спросил Лупин, как будто они были на занятии, и Эрмиона нашла ошибку в задании с тихомолом.
"Потому… Потому что все бы знали, если бы Питер Петтигрю был зверомагом. Профессор Мак-Гонагалл рассказывала нам о зверомагах. И я почитала о них в дополнительной литературе, выполняя домашнее задание… Министерство магии ведет список волшебников и волшебниц, которые могут становиться животными; существует реестр, в котором написано, в кого они превращаются, их отличительные черты и вообще… Так вот, я пошла к профессору Мак-Гонагалл и просмотрела этот реестр, и оказалось, что за двадцатый век прибавилось только семь зверомагов, а имени Петтигрю там не было".
Гарри едва успел удивиться, насколько серьезно Эрмиона подходит к домашним заданиям, как вдруг Лупин рассмеялся.
"Все правильно, Эрмиона! — сказал он. — Министерство никогда не знало, что в Хогвартс было трое незарегистрированных зверомагов".
"Если ты решил рассказать им всю историю целиком, тебе стоит поторопиться, Рем, — вмешался Блэк, до сих пор наблюдавший за каждым движением Скабберса. — Я ждал двенадцать лет, и не собираюсь ждать дальше".
"Хорошо… но ты должен помочь мне, Сириус, — сказал Лупин. — Я знаю только начало…"
Лупин запнулся. За его спиной раздался громкий скрип. Дверь спальни открылась сама собой. Все пятеро недоуменно уставились на нее. Лупин подошел и выглянул наружу.
"Никого…"
"Здесь полно приведений!" — сказал Рон.
"Нет, — возразил Лупин, озадаченно поглядывая на дверь. — В "Стонущих стенах" никогда не было привидений. Стоны и визг, который слышали жители, издавал я".
Он откинул со лба седеющую прядь, на секунду задумался и сказал:
"История начинается с того момента, как… я стал оборотнем. Ничего бы не случилось, если бы… если бы я не был таким безрассудно храбрым…"
Он казался очень грустным и усталым. Рон хотел что-то сказать, но Эрмиона сердито шикнула на него. Она внимательно смотрела на Лупина.
"Я был очень маленьким, когда меня укусил оборотень. Мои родители перепробовали все, но в те времена излечение было невозможно. То зелье, которое мне готовил профессор Снэйп изобретено недавно. Оно делает меня безобидным. Я пью его в течение недели, ожидая полнолуния, и, когда перевоплощаюсь, помню, что я человек… Я мучаюсь у себя в кабинете, не причиняя вреда другим, и жду, пока луна не исчезнет.
Но когда аконитово зелье было открыто, я уже стал неизлечим. Дорога в Хогвартс была для меня закрыта. Никто из родителей не захотел бы рисковать жизнью своих детей.
Но потом директором стал Дамблдор. Он проникся сочувствием и сказал, что если принять меры, я смогу учиться… — Лупин вздохнул, и взглянул на Гарри. — Пару месяцев назад я говорил тебе, что Драчливый Дуб был посажен в год моего поступления в Хогвартс. На самом деле он был посажен из-за меня. Этот дом… — Лупин обвел комнату затравленным взглядом, — туннель, который к нему ведет… Все это было построено ради меня. Раз в месяц, меня отправляли сюда, чтобы я перевоплотился. А дерево посадили, чтобы никто не мог пробраться ко мне, пока я опасен".
Гарри не понимал, к чему ведет Лупин, но слушал очень внимательно. Единственным звуком, кроме голоса Лупина, был жалобный писк Скабберса. "Мои перевоплощения в те дни были… очень тяжелыми. Превращаться в волка чрезвычайно больно. Я был отрезан от людей, которых можно покусать, и поэтому кусал себя. Местные жители слышали мои стоны, и думали, что это злые духи. Дамблдор поддерживал эти сплетни… Даже сейчас, когда в доме уже годы стоит тишина, никто не смеет к нему подойти…
Но, несмотря на мои страдания, я был счастлив. У меня было три самых настоящих друга. Сириус Блэк… Питер Петтигрю… и, конечно, твой отец, Гарри… Джеймс Поттер.
Однако мои друзья не могли не заметить, что я раз в месяц куда-то пропадаю. Я придумывал разные истории. Я говорил, что моя мама больна, и я езжу к ней… Я боялся, что они отвернутся от меня, когда узнают кто я. Но они, как и ты, Эрмиона, конечно узнали правду…
Однако они не бросили меня. Наоборот, они поступили так, что мои перевоплощения стали самыми счастливыми моментами моей жизни. Они стали зверомагами".
"И мой папа тоже?" — удивился Гарри.
"Конечно, — ответил Лупин. — Они потратили почти три года, чтобы изучить это искусство. К счастью, у них были отличные мозги и зверское упорство, потому что перевоплощение зверомагии может пойти неправильно… и это единственная причина, по которой министерство контролирует зверомагов. Питеру было труднее, но Сириус и Джеймс помогали ему. Наконец, в пятом классе, их затея увенчалась успехом. Они могли по желанию превращаться в животных".
"Но как это помогло вам?" — озадаченно спросила Эрмиона.
"Они не могли быть рядом со мной в обличье людей, поэтому стали животными, — ответил Лупин. — Оборотень опасен только для человека. Каждый месяц они выбирались из замка под плащом-невидимкой Джеймса. Они перевоплощались… Питер, как самый маленький проползал под ветками Дуба, дотрагивался до сучка, и он замирал, а они бежали ко мне. Вместе с ними я был уже не так опасен. Мое тело оставалось волчьим, но мысли были уже почти человеческими".
"Закругляйся, Рем", — прорычал Блэк, продолжая следить за Скабберсом с каким-то ужасно голодным выражением лица.
"Уже закругляюсь, Сириус… так вот, теперь, когда мы все могли превращаться в животных, для нас открывались новые возможности. Через некоторое время мы начали выбираться из "Стонущих стен" на ночные прогулки. Сириус и Джеймс превращались в крупных животных, чтобы, в случае чего, остановить волка. Думаю, никто из учеников, не знал о Хогсмиде и Хогвартсе больше, чем мы… Так что мы сделали Карту грабителя и подписались своими кличками. Сириус — Большелапый. Питер — Червехвост. Джеймс — Сохатый".
"А кем…?" — начал Гарри, но Эрмиона перебила его.
"Это было очень опасно! Прогулки с оборотнем! А вдруг вы бы кого-нибудь укусили?"
"Эта мысль до сих пор беспокоит меня, — тихо сказал Лупин. — Порой мы ходили по лезвию бритвы. После, мы смеялись над этим. Мы были молоды, безрассудны… и слишком самонадеянны.
Конечно, мне было стыдно перед Дамблдором, ведь мы предавали его доверие… он принял меня в Хогвартс, чего не сделал бы ни один директор, и не думал, что я решусь нарушить правила, которые он установил для общей безопасности. Он не знал, что из-за меня три ученика незаконно стали зверомагами. Но я всегда забывал о своем стыде, когда мы планировали очередное приключение. И я не изменился… — лицо Лупина посуровело, а в голосе послышалось отвращение к самому себе. — Весь год я боролся с собой, думая, сказать или не сказать Дамблдору, что Сириус — зверомаг. Но я не сделал этого. Почему? Потому что струсил. Потому что тем самым я бы признался, что подвел его, что послужил причиной… а доверие Дамблдора значило для меня все. В детстве он позволил мне получить образование, а теперь дал работу, когда никто не хотел брать меня, потому что я тот, кто я есть. Я убедил себя, что Сириус проник в школу, используя темную магию Волдеморта, а не из-за способностей зверомага… Снэйп был прав насчет меня".
"Снэйп? — резко спросил Блэк, первый раз за это время отводя взгляд от Скабберса, и глянул на Лупина. — При чем тут Снэйп?"
"Он здесь, Сириус, — пояснил Лупин. — Преподает алхимию, — он повернулся к Гарри, Рону и Эрмионе. — Профессор Снэйп учился вместе с нами. Он рьяно пытался помешать мне стать учителем защиты от темных сил. Он весь год убеждал Дамблдора, что мне нельзя доверять. У него были причины… понимаете, Сириус разыграл его так, что он чуть не погиб, и я был косвенно виноват…"