Гарри не понимал, к чему им вся эта история, но слушал очень внимательно. Помимо голоса Люпина в комнате раздавался лишь испуганный писк Струпика.
– В те дни мои… преображения были попросту ужасны. Превращаться в волка очень больно. От людей меня изолировали, а потому я кусал и царапал сам себя. Жители деревни слышали мои вопли и завывания и думали, что тут завелись особо свирепые привидения. Думбльдор раздувал эти слухи… даже сейчас в доме уже который год не раздается ни звука, а жители не решаются к нему приблизиться… Но если не считать мучительных превращений, я был счастлив. Впервые в жизни у меня появились друзья. Трое близких друзей. Сириус Блэк… Питер Петтигрю… и, разумеется, твой отец, Гарри, – Джеймс Поттер… Друзья не могли не заметить, что раз в месяц я куда-то исчезаю. Я придумывал разные истории. Врал, что моя мать больна и надо ее навещать… Я боялся, что они отвернутся от меня, если узнают. Конечно, они, как и ты, Гермиона, быстро обо всем догадались… но не отвернулись от меня. Напротив, ради меня они сделали такое, что не просто облегчило мои страдания, но превратило эти периоды в лучшие дни моей жизни. Мои друзья стали анимагами.
– И мой папа тоже? – поразился Гарри.
– Конечно, – сказал Люпин. – Разбирались почти три года. Твой отец и Сириус были в школе самыми умными – и это большая удача, потому что анимаги страшно рискуют: оттого, помимо прочего, в министерстве за ними так тщательно и следят. Питеру нужна была помощь, Джеймс и Сириус старались для него как могли. Наконец в пятом классе они научились превращаться в зверей – каждый в своего.
– А вам это чем помогло? – недоуменно спросила Гермиона.
– Люди не могли составить мне компанию, зато могли звери, – пояснил Люпин. – Оборотни опасны только для людей. Каждый месяц мои друзья выбирались из замка под плащом-невидимкой Джеймса. Превращались в животных… Питер был самый маленький – он шмыгал под Дракучую иву и нажимал на узел, который ее обездвиживает. И они приходили ко мне по тоннелю. С ними я был не так опасен. Тело мое было волчьим, но сознание, когда они были рядом, – нет.
– Поторопись, Рем, – прорычал Блэк, с жуткой голодной гримасой глядя на Струпика.
– Я подхожу к делу, Сириус, уже скоро… Итак, перед нами открылись необыкновенные возможности. Вскоре мы стали покидать Шумной Шалман, бродили ночами по окрестностям, по деревне. Сириус и Джеймс превращались в крупных зверей и справились бы с оборотнем, если надо. Вряд ли кто-нибудь еще в «Хогварце» лучше нас знал территорию школы и Хогсмед… Так мы нарисовали Карту Каверзника и подписали ее нашими прозвищами. Сириус – это Мягколап. Питер – Червехвост. Джеймс – Рогалис.
– А какой зверь?.. – начал Гарри, но его перебила Гермиона:
– Но ведь это же все равно очень опасно! Выпускать оборотня по ночам! А если б за вами не уследили и вы покусали бы кого-нибудь?
– Это мысль мучает меня до сих пор, – угрюмо ответил Люпин. – Были случаи, и немало, когда мы выкручивались чудом… Мы потом смеялись. Мы были молоды, легкомысленны… опьянены своим хитроумием… Иногда мне бывало стыдно, что я предал доверие Думбльдора… Он принял меня в школу, чего не сделал бы ни один директор, и не подозревал, что я нарушаю правила, которые защищают и меня, и остальных. Он не знал, что по моей вине трое моих друзей нелегально стали анимагами. Но всякий раз, когда мы садились планировать очередные похождения, стыд испарялся… И ничего с тех пор не изменилось… – Лицо Люпина закаменело, в голосе зазвучало презрение к себе: – Весь год я боролся с собой, все раздумывал, сказать ли Думбльдору, что Сириус – анимаг. Так и не сказал. Почему? Потому что трус. Потому что тогда надо признаваться, что я обманывал его доверие, когда учился в школе, что и других подбил… а без доверия Думбльдора мне не жить. Он помог мне, когда я был мальчиком, и снова помог, когда я стал взрослым, – он дал мне работу, когда все избегали меня. Я внушил себе, что Сириус проникает в замок, потому что научился у Вольдеморта черной магии, а не потому, что умеет превращаться в зверя… словом, в определенном смысле Злей всю дорогу был прав.
– Злей? – хрипло переспросил Блэк, впервые отводя взгляд от Струпика. – При чем тут Злей?