– Вот именно! – звонко вскричал Петтигрю, указывая на Гермиону изувеченной рукой. – Спасибо! Что скажешь, Рем? Я и волоса на его голове не тронул! Да и с какой стати?
– Я тебе объясню, – отозвался Блэк. – Ты вообще никогда никому ничего не делал, если не видел от этого пользы для себя. Вольдеморт скрывается уже двенадцать лет – говорят, он все равно что мертвый. Зачем совершать убийство под носом у Думбльдора ради какого-то калеки, растерявшего колдовскую силу? Прежде чем возвращаться к нему, тебе надо было удостовериться, что он первый парень на деревне – самый сильный, самый страшный, правда? А иначе зачем бы тебе селиться в колдовской семье? Чтобы держать нос по ветру! На случай, если твой бывший покровитель вновь обретет силу и будет безопасно к нему вернуться…
Петтигрю несколько раз открыл и закрыл рот. Видимо, у него пропал голос.
– Э-э-э… мистер Блэк… Сириус? – окликнула Гермиона.
От подобного обращения Блэк подпрыгнул и уставился на Гермиону, будто начисто позабыл, что такое вежливые люди.
– Извините, что спрашиваю, но… как вам удалось сбежать из Азкабана без черной магии?
– Спасибо! – выдохнул Петтигрю, яростно кивая Гермионе. – Именно! Я как раз собирался…
Люпин взглядом заставил его замолчать. Блэк глядел на Гермиону и слегка хмурился, но не от раздражения. Он обдумывал ответ.
– Я не знаю, как мне это удалось, – задумчиво протянул он. – По-моему, я не сошел с ума лишь потому, что был уверен в своей невиновности. Это была совсем не счастливая мысль, и дементоры не могли ее из меня выпить… но она держала меня на плаву, и я не забывал, кто я такой… она помогла мне сохранить колдовскую силу… И когда стало… непереносимо… я прямо в камере сумел превратиться в собаку. Дементоры – они, знаете, ничего не видят… – Блэк сглотнул. – Они отыскивают людей, потому что чуют эмоции… Они понимали, что мои чувства стали… проще, менее человеческими… оттого, что я был собакой… но они, разумеется, решили, что я схожу с ума, как и все остальные, и не всполошились. Но я был слаб, очень слаб, а без волшебной палочки их не отогнать… Потом я увидел Питера на фотографии… понял, что он в «Хогварце», с Гарри… идеальная позиция, чтобы нанести удар, едва до его ушей дойдут слухи, что зло вновь набирает силу…
Петтигрю тряс головой и беззвучно шевелил губами, но не сводил глаз с Блэка как загипнотизированный.
– …он был готов атаковать в любой момент, едва удостоверится, что у него есть союзники… был готов выдать последнего из Поттеров. Он выдаст Гарри – и кто тогда посмеет утверждать, что Питер предал Вольдеморта? Нет, его примут с распростертыми объятиями… В общем, сами понимаете, надо было что-то предпринять. Я один знал, что Питер жив…
Гарри вспомнил слова мистера Уизли: «Стражники утверждают, что Блэк давно уже разговаривал во сне. И всегда одно и то же: “Он в “Хогварце”…»
– В мозгу у меня словно зажегся свет, и дементоры не могли его погасить… это опять-таки не была счастливая мысль… это была навязчивая идея… но она давала мне силы, проясняла сознание. Однажды вечером мне принесли еду, и я выскользнул в дверь… собакой… Им гораздо труднее улавливать эмоции животных… они растерялись. Я был тощий, ужасно тощий… такой тощий, что пролез между прутьями решетки… Потом собакой же доплыл до большой земли… отправился на север… собакой проник на территорию «Хогварца». С тех пор живу в лесу. Вышел только раз, посмотреть матч. Ты летаешь не хуже отца, Гарри…
Он посмотрел на Гарри, и тот не отвел взгляда.
– Верь мне, – надтреснутым голосом попросил Блэк. – Верь мне, Гарри. Я не предавал Лили и Джеймса. Я бы скорее умер.
И тут наконец Гарри поверил. У него перехватило дыхание, заговорить он не смог, но кивнул.
– Нет!
Петтигрю упал на колени, словно этот кивок означал для него смертный приговор. Не вставая, он пополз вперед, пресмыкаясь, молитвенно сложив ладони.
– Сириус… это же я… Питер… твой друг… ты же не станешь…
Блэк брыкнул ногой, и Петтигрю отшатнулся.
– Не трогай мою мантию, она и без того грязная, – бросил Блэк.
– Рем! – запищал Петтигрю, в мольбе извиваясь перед Люпином. – Ты же в это не веришь… Разве Сириус не сказал бы тебе, что они изменили план?
– Не сказал бы, если бы подозревал, что я шпион, – ответил Люпин. – Ты ведь поэтому не говорил мне, Сириус? – как бы между прочим спросил он поверх головы Петтигрю.
– Прости, Рем, – повинился Блэк.
– Не извиняйся, Мягколап, дружище. – И Люпин начал закатывать рукава. – И сам прости меня за то, что я считал шпионом тебя.