Конклюв сделал круг над загоном и начал снижаться. Этого-то Гарри и опасался. Он наклонился назад, когда гладкая шея опустилась, чувствуя, что сейчас кувыркнется вперёд, потом ощутил глухой удар, когда четыре лапы коснулись земли. Он сумел удержаться и выпрямился.
— Молоток, Гарри! — заорал Хагрид, когда все, кроме Малфоя, Крэбба и Гойла, приветствовали его. — Ну, ещё кто-нибудь хочет пойти?
Ободрённые успехом Гарри, ребята осторожно перебрались в загон. Хагрид отвязывал гиппогрифов одного за другим, и вскоре загон превратился в некое подобие придворного раута: все были заняты поклонами и реверансами. Невилл периодически отбегал от своего гиппогрифа, который, казалось, не хотел преклонять колени. Рон и Гермиона упражнялись на гнедом под наблюдением Гарри.
Малфой, Крэбб и Гойл захватили Конклюва. Он уже поклонился Малфою, который теперь с презрительным видом хлопал его по клюву.
— Это очень просто, — медленно протянул Малфой, так громко, чтобы Гарри услышал. — Раз уж даже Поттер смог… Спорю, ты не опасен! — сказал он гиппогрифу. — Опасен ты, или нет, а, большая уродливая скотина?
В ответ мелькнули серебряные когти; Малфой пронзительно вскрикнул, в следующий момент Хагрид уже надевал ошейник Конклюву, оттаскивая его от Малфоя, скрючившегося на траве. По его одежде растекалась кровь.
— Я умираю! — завопил Малфой, и класс запаниковал. — Посмотрите, я умираю! Он убил меня!
— Нет, нет, не умираешь! — заверил его Хагрид, бледнея. — Кто-нибудь помогите мне… надо унести его отсюда…
Гермиона поспешила придержать ворота. Хагрид легко поднял Малфоя. Когда они прошли мимо, Гарри увидел длинную, глубокую рану на руке у Малфоя, из которой лилась кровь. Хагрид бросился вверх по склону к замку.
Ошеломленные ученики не спеша последовали за ними. Слизеринцы возмущались.
— Они должны сейчас же его уволить! — сказала заплаканная Панси Паркинсон.
— Малфой сам виноват! — огрызнулся Дин Томас. Крэбб и Гойл угрожающе напрягли мускулы.
Все взобрались по каменным ступенькам в пустынный холл.
— Пойду посмотрю, все ли с ним в порядке! — сказала Панси, и все проводили её взглядом, когда она взбиралась по мраморной лестнице. Слизеринцы, всё ещё недовольно переговариваясь, двинулись к своей гостиной в подземелье. Гарри, Рон и Гермиона пошли вверх по лестнице в гриффиндорскую башню.
— Думаете, с ним всё будет в порядке? — нервно произнесла Гермиона.
— Конечно. Мадам Помфри лечит порезы за секунду, — сказал Гарри, которому медсестра залечивала намного более серьёзные раны.
— Ужасно, что это случилось на первом занятии у Хагрида, — волновался Рон. — Поверьте, Малфой, подпортит Хагриду репутацию…
На ужин они одни из первых пришли в Большой Зал, надеясь увидеть Хагрида, но его там не было.
— Они же не уволят его? — тревожно спросила Гермиона, так и не прикоснувшись к пудингу с мясом и почками.
— Надеюсь, что нет, — сказал Рон. Он тоже был не в состоянии есть.
Гарри наблюдал за столом Слизеринцев. Большая группа учеников, включая Крэбба и Гойла, громко переговаривалась. Гарри был уверен, что они сочиняли свою собственную версию о ранении Малфоя.
— Ну, нельзя сказать, что первый день был неинтересным, — мрачно произнес Рон.
После ужина они пошли наверх в людную гостиную Гриффиндора и попытались сделать домашнее задание, которое задала им профессор МакГонагалл, но то и дело отрывались и выглядывали в окно башни.
— В хижине Хагрида горит свет, — вдруг сказал Гарри.
Рон посмотрел на часы.
— Если мы поторопимся, мы сможем спуститься и повидать его. Ещё довольно рано…
— Не знаю, — медленно протянула Гермиона, и Гарри увидел, как она посмотрела на него.
— Мне же можно гулять по территории, — многозначительно сказал он, — Сириус Блэк вроде не прошел ещё дементоров, правда?
Так что они убрали свои учебники и вышли через проход в портрете, радуясь, что никого не встретили у входа, так как не были точно уверены, что им можно было выходить.
Выпала роса и трава казалась почти чёрной в сумерках. Они подошли к хижине Хагрида, постучали, и услышали в ответ знакомое раскатистое: — Войдите.
Хагрид сидел за своим низким деревянным столом; волкодав Клык положил голову ему на колени. Едва взглянув на Хагрида, они поняли, что он много выпил. Перед ним стояла оловянная кружка размером с ведро, а глаза у него съехали в кучку.
— Подозреваю, что я установил рекорд, — уныло сказал он, когда узнал их. — Не думаю, что в школе когда-нибудь был учитель, проработавший всего один день.