Проход крутился и извивался, напоминая нору огромного кролика. Гарри торопливо шёл по нему, то и дело спотыкаясь на неровном полу, держа волшебную палочку перед собой. Это продолжалось довольно долго, но мысль о «Медовом Герцогстве» придавала Гарри силы. Спустя примерно час проход стал подниматься. Тяжело дыша, Гарри ускорил шаги, его лицо пылало, а ноги ужасно замёрзли.
Через десять минут он достиг подножия истёртых каменных ступеней, ведущих куда-то вверх. Стараясь не шуметь, Гарри начал восхождение. Сто ступенек, двести ступенек, он потерял им счет, но продолжал подниматься, глядя под ноги… И вдруг его голова ударилась обо что-то твёрдое.
Похоже, это была крышка люка. Гарри стоял, потирая шишку на макушке и прислушиваясь. Наверху не было слышно ни звука. Очень медленно он приподнял крышку и выглянул наружу. Он оказался в подвале, уставленном деревянными ящиками и коробками. Гарри выбрался из люка и опустил крышку на место — она так точно сливалась с пыльным полом, что выход было просто невозможно обнаружить. Гарри медленно подкрался к деревянной лестнице, ведущей наверх. Теперь он определённо мог расслышать голоса, звяканье колокольчика и хлопанье двери.
Размышляя, что делать дальше, он неожиданно услышал, как открылась дверь совсем рядом с ним; кто-то собирался спуститься по лестнице.
— И возьми ещё один ящик Желейных Слизней, дорогой, они почти всё смели подчистую… — сказал женский голос.
Пара ног показалась на лестнице. Гари прыгнул за большущий ящик и подождал, пока шаги удалились. Он слышал, как мужчина передвигал коробки у противоположной стены. Другого удобного случая могло и не представиться…
Быстро и бесшумно Гарри выскочил из своего укрытия и поднялся по лестнице; оглянувшись, он увидел широкий зад и сверкающую лысину, погружённую в какой-то ящик. Гарри добрался до двери наверху лестницы, проскользнул в неё и обнаружил себя за прилавком в «Медовом Герцогстве» — он пригнулся, бочком отодвинулся и выпрямился.
«Медовое Герцогство» было так заполнено учениками Хогвартса, что никто и не взглянул на Гарри. Он смешался с толпой, оглядываясь вокруг, и подавил смех, неожиданно представив выражение поросячьей физиономии Дадли, если бы тот увидел Гарри сейчас.
Здесь громоздились полки с самыми лакомыми сластями, какие только можно было вообразить. Куски кремовой нуги, сверкающие розовые квадраты кокосового льда, сочные ириски цвета мёда; шоколад сотен разных видов, уложенный аккуратными рядами; там стояла большая бочка «Конфет с Любыми Вкусами от Берти Ботт», и другая — с «Шипучими Летучками», теми самыми шербетными шариками, которые упоминал Рон; вдоль другой стены были выложены сласти «со спецэффектами»: — «Лучшая Жвачка от Друбл» — (синие пузыри которой заполняли комнату и не лопались несколько дней), тонкие Зубочистящие Мятнонити, крохотные чёрные Перечные Чёртики (выдыхайте огонь на ваших друзей!), Ледяные Мышки (слушайте, как стучат и пищат ваши зубы!), мятные кремовые пирожные в виде жаб (прыгают, как настоящие, в желудке!), хрупкие сахарные перья и взрывающиеся драже.
Гарри протиснулся через толпу шестиклассников и увидел табличку, висящую в самом дальнем углу лавки «Товары с необычном вкусом». Рон и Гермиона стояли под ней, изучая поднос с леденцами со вкусом крови. Гарри подкрался к ним сзади.
— Ну нет, Гарри такие не понравятся, по-моему, они для вампиров, — говорила Гермиона.
— Как насчет этих? — спросил Рон, поднося прямо под нос Гермионе банку «Тараканьих Козинаков».
— Определённо, нет, — сказал Гарри.
Рон чуть не уронил банку.
— Гарри! — взвизгнула Гермиона. — Что ты здесь делаешь? Как… как ты?…
— Ух ты! — поражённо промолвил Рон. — Ты научился аппарировать!
— Конечно, нет, — ответил Гарри. Он понизил голос, так что никто из шестиклассников не мог его слышать, и рассказал им про Карту Мародёров.
— А почему это Фред и Джордж никогда не давали её мне! — сказал возмущённо Рон. — Я ведь их брат!
— Но Гарри не оставит её у себя! — заявила Гермиона, будто сама идея была нелепой. — Он отдаст её профессору МакГонагалл, правда, Гарри?
— Нет, не отдам! — сказал Гарри.
— Ты что, спятила? — спросил Рон, уставившись на Гермиону. — Отдать такую замечательную вещь?