Петтигрю бормотал что-то невразумительное; Гарри уловил несколько слов: «это уж слишком» и «безумие» и в то же время обратил внимание, каким пепельно-серым сделалось лицо Петтигрю и как отчаянно он шнырял глазами от окна к двери.
– Профессор Люпин? – робко позвала Гермиона. – А можно… можно мне сказать?
– Пожалуйста, Гермиона, – любезно разрешил Люпин.
– Понимаете… Струпик…. то есть, этот… этот человек… он спал в одной комнате с Гарри целых три года. Если он работал на Сами-Знаете-Кого, почему же он никак не навредил Гарри за всё это время?
– Вот именно! – вскричал Петтигрю пронзительно, указывая на Рона изувеченной рукой. – Спасибо! Что скажешь, Рем? Я и волоса на его голове не тронул! Да и с какой стати?
– Я тебе объясню, с какой, – отозвался Блэк. – С такой, что ты вообще никогда никому ничего не делал, если не видел от этого пользы. Вольдеморт скрывается уже пятнадцать лет, говорят, он всё равно что мёртвый. Зачем тебе совершать убийство под самым носом у Думбльдора ради какого-то калеки, растерявшего колдовскую силу? Прежде чем возвращаться к нему, тебе надо было удостовериться, что он первый парень на деревне – самый сильный, самый страшный, скажешь, не так? А иначе зачем бы тебе селиться в колдовской семье? Чтобы держать нос по ветру, быть в курсе событий! На случай, если твой бывший покровитель вновь обретёт силу, и будет безопасно присоединиться к нему…
Петтигрю несколько раз открыл и закрыл рот. Видимо, у него пропал голос.
– Э-э-э… мистер Блэк… Сириус? – позвала Гермиона.
От такого обращения Блэк подпрыгнул на месте и уставился на Гермиону так, будто в жизни не видел ничего более диковинного.
– Если вы не возражаете против такого вопроса… как вам удалось сбежать из Азкабана, если вы не пользовались чёрной магией?
– Спасибо! – выдохнул Петтигрю, в бешеном темпе кивая головой в знак согласия с Гермионой. – Именно! Как раз то, что и я собирался…
Люпин одним лишь взглядом заставил его замолчать. Блэк, повернувшись к Гермионе, слегка нахмурился, но не от раздражения. Он обдумывал ответ.
– Я не знаю, как мне это удалось, – задумчиво протянул он. – Прежде всего, мне кажется, я не сошёл с ума только потому, что был уверен в своей невиновности. Это была совсем не счастливая мысль, и дементоры не могли выпить её из меня… и это удерживало меня на плаву, я не забывал, кто я такой… помогало сохранить колдовскую силу… Поэтому когда всё вокруг стало слишком… непереносимо… я, прямо в камере, сумел превратиться в собаку. У дементоров, знаете, нет зрения… – Блэк сглотнул. – Они чуят людей, потому что питаются их эмоциями… Они понимали, что мои чувства стали… менее человеческими, менее сложными… оттого, что я был собакой… но они, разумеется, решили, что я схожу с ума, как и все остальные, и их это не беспокоило. Но я был слаб, очень слаб, и не мог рассчитывать отогнать их, не имея волшебной палочки…
– А потом я увидел Питера на фотографии… понял, что он в «Хогварце», там же, где и Гарри… идеальная позиция, чтобы начать действовать, как только до его ушей дойдут слухи, что силы зла вновь набирают влияние…
Петтигрю тряс головой и беззвучно шевелил губами, но не сводил глаз с Блэка, как загипнотизированный.
– …он был готов к нападению в любой момент, как только удостоверится, что у него есть союзники… был готов выдать последнего из Поттеров. Если бы он выдал Гарри, то кто бы посмел утверждать, что он предал Вольдеморта? Нет, его бы приняли с распростёртыми объятиями…
– Теперь вы видите, я обязан был что-то предпринять. Я – единственный, кому было известно, что Питер жив…
Гарри вспомнил слова мистера Уэсли: «Стражники утверждают, что он разговаривает во сне. И всегда одно и то же: «Он в „Хогварце“…»
– В моём мозгу словно зажёгся свет, и дементоры не могли его погасить… это опять-таки не была счастливая мысль… Это была навязчивая идея… но она давала мне силы, проясняла сознание. Однажды вечером, когда мне принесли еду, я выскользнул в дверь… в виде собаки… Им гораздо труднее ощущать эмоции животных… они растерялись. Я был тощий, ужасно тощий… такой тощий, что смог пролезть между прутьями решётки… Потом – в виде собаки – доплыл до большой земли… отправился на север… оставаясь собакой, проник на территорию «Хогварца». С тех пор я живу в лесу. Я вышел оттуда только один раз, посмотреть матч. Ты летаешь так же хорошо, как и твой отец, Гарри…
Он посмотрел на Гарри, и тот не отвёл взгляда.
– Верь мне, – надтреснутым голосом попросил Блэк. – Верь мне, Гарри. Я не предавал Лили и Джеймса. Я бы умер, но не предал их.
И тут наконец Гарри поверил ему. У него перехватило дыхание, он не мог говорить, но кивнул.
– Нет!
Петтигрю упал на колени – как будто кивок Гарри означал для него смертный приговор. Не вставая, он пополз вперёд, пресмыкаясь, протянув перед собой сложенные, будто в молитве, ладони.
– Сириус… это же я… Питер… твой друг… ты не можешь…
Блэк пнул ногой, и Петтигрю отскочил.
– Не трогай мою робу, она и без того грязная, – бросил Блэк.
– Рем! – пищаще воззвал Петтигрю, повернувшись к Люпину, извиваясь перед ним в мольбе. – Ты же не веришь в это… Разве Сириус не сказал бы тебе, что они изменили план?
– Не сказал бы, если бы подозревал, что я могу оказаться шпионом, Питер, – ответил Люпин. – Полагаю, ты именно по этой причине не говорил мне, Сириус? – как бы между прочим спросил он поверх головы Петтигрю.