«Хогварц Эскпресс» безостановочно двигался на север, и пейзаж за окном постепенно становился всё более диким и к тому же мрачным, поскольку облака на небе сгущались. За дверью купе туда-сюда носились школьники. Косолапсус устроился на пустом сидении, повернул приплюснутую морду к Рону и не сводил жёлтых глаз с кармана.
В час дня в дверях купе появилась толстушка-ведьма с тележкой еды.
– Как ты думаешь, надо его разбудить? – Рон неловко мотнул головой в сторону профессора Люпина. – Вид у него, прямо скажем, недокормленный.
Гермиона осторожно приблизилась к профессору Люпину.
– Э-э-э… профессор? – позвала она. – Извините… профессор?
Тот не пошевелился.
– Не беспокойся, милая, – сказала ведьма, протягивая Гарри большую упаковку котлокексов. – Если он будет голоден, когда проснётся, то сможет найти меня впереди, у машиниста.
– А он вообще спит? – тихо спросил Рон, когда дверь аккуратно закрылась за ведьмой. – Я хочу сказать – он не умер?
– Нет, нет, он дышит, – шепнула Гермиона, взяв протянутый Гарри котлокекс.
Профессор Люпин, возможно, представлял собой не слишком весёлую компанию, но его присутствие в купе имело свои плюсы. Во второй половине дня, как раз когда пошёл дождь, размыв вид на быстро катившиеся за окном холмы, ребята услышали в коридоре шаги. Вскоре в дверях появились трое наименее симпатичных им людей: Драко Малфой и два телохранителя, Винсент Краббе и Грегори Гойл.
Драко Малфой и Гарри стали врагами с самой первой поездки на «Хогварц Экспрессе». Малфой, обладатель бледного, острого, надменного лица, учился в колледже «Слизерин»; кроме того, он был Ищейкой слизеринской квидишной команды, точно также, как Гарри был Ищейкой «Гриффиндора». Краббе и Гойл, казалось, существовали лишь для того, чтобы служить у Малфоя на посылках. Они оба были квадратные и мускулистые; Краббе повыше ростом, стриженный под горшок и с могучей шеей; Гойл – с короткими, жёсткими волосами и длинными гориллоподобными руками.
– Вы только посмотрите, кто здесь! – открыв дверь купе, процедил Малфой в обычной ленивой манере. – Потрох и Уэсельник.
Краббе и Гойл по-троллиному гоготнули.
– Я слышал, твой папаша этим летом наконец-то узнал, что такое деньги, Уэсли, – продолжил Малфой. – А мамаша что? Умерла от шока?
Рон вскочил так быстро, что опрокинул на пол кошачью корзинку. Профессор Люпин коротко всхрапнул.
– Кто это? – спросил Малфой, при виде Люпина автоматически сделав шаг назад.
– Новый учитель, – ответил Гарри, тоже поднявшийся на ноги – вдруг понадобится оттаскивать Рона. – Так о чём ты говорил, Малфой?
Блёклые глаза Малфоя сузились; он был не такой дурак, чтобы затевать драку под носом у преподавателя.
– Пошли отсюда, – с некоторой обидой пробормотал он, обращаясь к Краббе и Гойлу, и они исчезли.
Гарри с Роном снова сели. Рон массировал костяшки пальцев.
– Я больше ничего не собираюсь терпеть от Малфоя, – злобно заявил он. – Серьёзно. Ещё одно слово о моей семье, и я ему голову оторву и…
Рон сделал бешеный жест рукой.
– Рон, – зашипела Гермиона, показывая на профессора Люпина, – тише…
Но профессор Люпин крепко спал.
По мере продвижения поезда на север дождь усиливался; окна теперь представляли собой серую непрозрачную поверхность, постепенно черневшую. Потом наконец в коридорах и над багажными полками зажглись, засверкали огоньки. Колёса стучали, дождь барабанил, ветер ревел, а профессор Люпин спал и спал.
– Мы, наверно, почти приехали, – сказал Рон, выглядывая из-за профессора Люпина в сделавшееся абсолютно чёрным окно.
Не успел он договорить, как поезд начал притормаживать.
– Классно, – Рон встал, осторожно прошёл мимо Люпина и попытался рассмотреть что-нибудь во мраке за окном. – Я уже умираю с голоду. Хорошо бы поскорей попасть на пир…
– Мы не могли так быстро доехать, – возразила Гермиона, сверившись с часами.
– Тогда чего мы встали?
Поезд замедлял и замедлял ход. Когда стих шум поршней, стали лучше слышны завывания ветра и стук дождя по стёклам.
Гарри, сидевший рядом с дверью, встал и выглянул в коридор. По всему вагону из дверей купе высовывались любопытные лица.
Поезд, дёрнувшись, остановился, и отдалённый грохот сообщил о том, что багаж попадал с полок. Затем, без предупреждения, погасли лампы, и всё погрузилось в темноту.
– В чём дело? – раздался голос Рона за спиной у Гарри.
– Ой! – вскрикнула Гермиона. – Рон, ты встал мне на ногу!
Гарри нащупал своё сидение.
– Как вы думаете, поезд сломался?
– Понятия не имею…
Что-то скользко скрипнуло, и Гарри различил призрачный чёрный силуэт Рона. Тот протёр ладонью стекло и упорно вглядывался во тьму.
– Там что-то движется, – сообщил Рон. – По-моему, кто-то садится в поезд…
Дверь в купе внезапно отворилась, и кто-то свалился Гарри на ногу, пребольно ударив по ней.
– Простите – вы не знаете, в чём дело? – ой – простите….
– Привет, Невилль, – поздоровался Гарри, пошарив в темноте руками и притягивая Невилля за одежду.
– Гарри? Это ты? А что происходит?
– Понятия не имею – садись…
Раздалось громкое шипение и крик боли: Невилль уселся на Косолапсуса.
– Я пойду к машинисту и спрошу его, в чём дело, – сказал голос Гермионы. Гарри почувствовал, как она проходит мимо, услышал, как дверь, скользнув вбок, вновь открылась, затем донёсся глухой звук удара и два коротких вопля.