– Он это заслужил, – выпалил он.
– Ты думаешь? – спокойно спросил Люпин. – Ты правда думаешь, что кто-то может заслуживать такого?
– Да, – вызывающе ответил Гарри. – За… некоторые вещи…
Ему очень хотелось рассказать Люпину о разговоре, подслушанном в «Трёх мётлах», о том, что Блэк предал его родителей, но тогда пришлось бы признаться в незаконном посещении Хогсмёда, а это, как он знал, не порадует учителя. Поэтому он допил усладэль, поблагодарил Люпина и покинул кабинет истории магии.
Лучше бы Гарри не спрашивал, что находится у дементоров под капюшоном, таким кошмарным был ответ. Он до такой степени погрузился в размышления об ощущениях человека, из которого высасывают душу, что, поднимаясь по лестнице, воткнулся прямо в профессора МакГонаголл.
– Смотрите, куда идёте, Поттер!
– Простите, профессор…
– Я только что ходила за вами в общую гостиную. Хотела сказать, что мы провели все проверки, какие только смогли придумать. По всей видимости, ваша метла в полном порядке. Где-то у вас есть очень хороший друг, Поттер…
У Гарри отвисла челюсть. Профессор МакГонаголл протягивала ему «Всполох», прекрасный, как прежде.
– И я могу его взять? – у Гарри отказал голос. – Правда?
– Правда, – ответила профессор МакГонаголл. Она улыбалась. – Осмелюсь предположить, вы бы хотели опробовать его до субботнего матча, ведь так? И ещё, Поттер – постарайтесь выиграть, хорошо? А то мы окажемся за бортом вот уже восьмой раз подряд. Профессор Злей весьма любезно напомнил мне об этом вчера вечером…
Лишённый дара речи, Гарри понёс «Всполох» в гриффиндорскую башню. Едва завернув за угол, он нос к носу столкнулся с Роном, улыбавшимся от уха до уха.
– Уже отдала? Отлично! Слушай, а можно всё-таки мне полетать? Завтра?
– Да… сколько угодно… – с лёгким сердцем пообещал Гарри. Так хорошо ему не было уже давно. – Знаешь что? Надо помириться с Гермионой… Она ведь хотела как лучше…
– Да, точно, – согласился Рон. – Она в общей гостиной – делает уроки, для разнообразия…
Попав в коридор гриффиндорской башни, они увидели Невилля Длиннопоппа. Тот молил о чём-то Сэра Кэдогана. Похоже, рыцарь отказывался впустить его.
– Я записал их на бумажке! – плаксиво объяснял Невилль. – Но, наверно, где-то обронил!
– Знаем мы эти сказки! – ревел Сэр Кэдоган. Тут он заметил Гарри с Роном: – Добрейшего вам вечера, прекрасные молодые йомены! Я призываю заковать в железо эту деревенщину! Ворваться хочет он в господские покои!
– Ой, заткнись, – отмахнулся Рон, когда они с Гарри подошли к Невиллю.
– Я потерял пароли! – поведал несчастный Невилль. – Я попросил его продиктовать все пароли, которые он собирается назначать на этой неделе, он ведь всё время их меняет! И куда только я их задевал!
– Психнаволикинс, – сказал Гарри Сэру Кэдогану. Тот был крайне разочарован и весьма неохотно уехал вверх вместе с картиной. Как только ребята вошли, все головы повернулись к ним, по гостиной побежал взволнованный шепоток. В следующее мгновение Гарри окружили, отовсюду понеслись возбуждённые восклицания:
– Откуда ты это взял, Гарри?
– Дашь покататься?
– Ты уже летал на ней?
– Всё, у «Равенкло» никаких шансов, у них у всех «Чистые победы 7»!
– Можно подержать, Гарри?
Прошло минут десять или около того, в течение которых «Всполох» передавался из рук в руки. Метлой восторгались, поворачивая её и так, и этак. Наконец, толпа начала рассеиваться, и Гарри с Роном увидели Гермиону, единственного человека, который не суетился возле них. Девочка склонилась над своей работой и тщательно избегала смотреть в их сторону. Гарри с Роном подошли, и тогда она подняла голову.
– Мне отдали её, – Гарри, улыбаясь, держал перед собой «Всполох».
– Видишь, Гермиона? Ничего плохого с ней не было! – сказал Рон.
– Но… могло быть! – воскликнула Гермиона. – Я хочу сказать, теперь ты, по крайней мере, знаешь точно.
– Да, конечно, – ответил Гарри. – Я пойду отнесу её наверх…
– Я отнесу! – пылко выкрикнул Рон. – Мне всё равно пора давать Струпику крысотоник.
Он взял «Всполох» и, держа его перед собой так, словно он был сделан из стекла, понёс наверх в спальню мальчиков.
– Можно с тобой посидеть? – спросил Гарри у Гермионы.
– Почему же нет, – ответила Гермиона, сгребая с кресла большую стопку пергамента.
Гарри оглядел заваленный бумагами стол, длинную работу по арифмантике, блестевшую непросохшими чернилами; ещё более длинное сочинение по мугловедению («Зачем муглам электричество»); и перевод древних рун, над которым корпела Гермиона.
– Когда ты всё успеваешь? – спросил Гарри.
– Ну… просто много работаю, – сказала Гермиона. На близком расстоянии было видно, что у неё такое же измождённое лицо, как у Люпина.
– Почему ты не хочешь отказаться хотя бы от пары предметов? – поинтересовался Гарри, глядя, как она ворочает тяжёлые тома, разыскивая рунический словарь.
– Ни за что! – Видимо, самая мысль об этом казалась Гермионе непристойной.
– Арифмантика, по-моему, просто жуть, – Гарри взял в руки сложнейшую таблицу с числами.
– Да что ты! Это же замечательно! Это мой любимый предмет! Это…
Гарри не довелось узнать, что такого замечательного в арифмантике. В это самое мгновение из мальчишеской спальни раздался задушенный вопль. Все в гостиной замерли, потрясённые, все взгляды обратились к лестнице. Раздался быстрый топот, громче, громче – и в поле зрения влетел Рон. Он волок за собой простыню.
– ПОСМОТРИ! – загрохотал он, подбежав к столу, где сидела Гермиона. – ПОСМОТРИ! – вопил он, потрясая простыней у неё перед носом.