Гарри ожидал такого поворота событий, но слишком хотел узнать подробности, чтобы протестовать.
– Почему Злей подумал, что я получил эту карту от производителя?
– Потому что… – Люпин помедлил, – потому что один из изготовителей этой карты очень хотел бы выманить тебя из школы. Ему бы это показалось страшно забавным.
– Вы их знали? – Гарри был под большим впечатлением.
– Мы встречались, – коротко ответил Люпин. Он смотрел на Гарри очень серьёзно.
– Не жди от меня, Гарри, что я буду бесконечно покрывать твои проделки. Я не могу заставить тебя принимать Сириуса Блэка всерьёз. Но мне казалось, что, то, что ты слышишь, когда к тебе приближаются дементоры, должно было бы сильнее подействовать на тебя. Твои родители, Гарри, отдали свои жизни в обмен на твою. И это плохой способ отблагодарить их – ставить на кон такую жертву против пары волшебных игрушек.
Он ушёл, оставив Гарри с таким ужасным ощущением, какого у него не было даже в кабинете у Злея. Медленно, они с Роном стали взбираться по лестнице. Проходя мимо одноглазой ведьмы, Гарри вспомнил, что оставил под ней плащ-невидимку – но сейчас он не осмелился бы спуститься за ним.
– Это я виноват, – прерывисто сказал Рон. – Я уговорил тебя пойти. Люпин прав, это глупо, мы не должны были…
Он умолк. Они добрели до коридора, где вышагивали тролли-охранники. Навстречу ребятам шла Гермиона. Одного взгляда на её лицо было достаточно, чтобы понять – она знает о случившемся. У Гарри защемило сердце – неужели она сказала профессору МакГонаголл?
– Пришла позлорадствовать? – свирепо рыкнул Рон, когда девочка остановилась перед ними. – Или будешь читать мораль?
– Нет, – ответила Гермиона. Она держала в руках письмо, и губы у неё дрожали. – Я просто подумала, что вы должны знать… Огрид проиграл дело. Конькура казнят.
Глава пятнадцатая.
Квидишный финал
– Он… прислал вот это, – Гермиона протянула письмо.
Гарри взял в руки влажный пергамент. Чернила настолько сильно расплылись в тех местах, куда упали огромные капли слёз, что иногда было почти невозможно разобрать слова.
Дорогая Гермиона!
Мы проиграли. Мне разрешили отвезти его назад в «Хогварц».
День казни пока не назначен.
Коньке очень нравится в Лондоне.
Я никогда не забуду, сколько ты для нас сделала.
Огрид
– Они не могут так поступить, – неверяще прошептал Гарри. – Не могут. Конькур не опасен.
– Отец Малфоя совсем запугал комитет, и им пришлось пойти на это, – Гермиона вытерла глаза. – Вы же знаете, какой он. А комитет – кучка слабоумных старых дураков, их легко запугать. Конечно, можно подавать аппеляцию, так оно и будет… Но у меня, честно говоря, нет никаких надежд… Аппеляция ничего не изменит.
– Нет, изменит, – яростно выпалил Рон. – На этот раз тебе не придётся заниматься этим одной, Гермиона. Я помогу.
– О, Рон!
Гермиона бросилась на шею к Рону и, совершенно не владея собой, разрыдалась. Рон, в ужасе от происходящего, неловко хлопал её по макушке. Наконец, Гермиона отстранилась.
– Рон, мне, правда, очень-очень жалко Струпика… – всхлипывала она.
– О!… Ну… Он был уже старый, – Рон испытывал глубочайшее облегчение от того, что его выпустили. – И вообще от него было мало проку. А потом, кто знает, может, мне теперь мама с папой купят сову.
Меры безопасности, введённые после второго вторжения Блэка, не давали Гарри, Рону и Гермионе никакой возможности навещать Огрида по вечерам. Поговорить с ним можно было только на уроке по уходу за магическими существами.
Огрид был потрясён приговором и, казалось, ничего не ощущал.
– Всё я виноват. Как язык проглотил. Они сидят вокруг, в чёрных робах, все дела, а я… бумажки роняю, даты забываю, ну, эти… которые ты для меня выписала, Гермиона. А потом встал Люциус Малфой, говорил речь, а комитет так всё и сделал, как он сказал…
– Можно же ещё подать аппеляцию! – с чувством выкрикнул Рон. – Погоди, не сдавайся, мы над этим работаем!
Они в это время шли к замку вместе с остальными ребятами. Впереди, рядом с Краббе и Гойлом, шагал Малфой. Он постоянно оглядывался, издевательски смеясь.
– Всё без толку, Рон, – печально вздохнул Огрид, когда они подошли к парадной лестнице. – Комитет-то у Люциуса Малфоя в кармане. Мне одно осталось – скрасить Коньке последние деньки. Это мой долг…
Огрид поспешно отвернулся и пошёл к своей хижине, зарыв лицо в носовой платок.
– Смотрите, как мы разнюнились!
Малфой, Краббе и Гойл стояли в дверях замка и всё слышали.
– Видели когда-нибудь что-либо более жалкое? – процедил Малфой. – И это называется учитель!
Гарри с Роном бросились на Малфоя, но Гермиона их опередила и – ХРЯСЬ! – со всей силы врезала Малфою по физиономии. Малфой пошатнулся. Гарри, Рон, Краббе и Гойл застыли, как громом поражённые. Гермиона снова замахнулась.
– Не смей называть Огрида жалким, ты… мерзкий… злобный…
– Гермиона! – слабым голосом воскликнул Рон и попытался отвести руку девочки.
– Уйди, Рон!
Гермиона выхватила волшебную палочку. Малфой отпрянул. Краббе и Гойл парализованно ждали приказаний.