Наконец, пришёл долго-долго-жданный прощальный вечер. Тётя Петуния приготовила необыкновенный ужин, а дядя Вернон откупорил несколько бутылок доброго вина. Суп и лосось были съедены без единого упоминания о недостатках Гарри; за лимонным воздушным тортом дядя Вернон долго и утомительно рассказывал о «Груннингсе», своей фирме, производящей свёрла; затем тётя Петуния сварила кофе, и дядя Вернон достал бутылочку бренди.
– Соблазнишься, Марж?
Тётя Маржи уже выпила порядочное количество вина. Её огромное лицо было очень красным.
– По маленькой, давай, – хихикнула она. – Ну, ещё чуть-чуть, не жадничай… ещё… так-так-так… отлично!
Дудли уминал четвёртый кусок торта. Тётя Петуния, оттопырив мизинчик, малюсенькими глоточками тянула кофе. Гарри ужасно хотел незаметно слинять в свою комнату, но встретился взглядом с сердитыми глазами дяди Вернона и понял, что лучше не вставать с места.
– Аах, – протянула довольная тётя Маржи, облизала губы и поставила пустой бокал на стол. – Великолепное угощенье, Петуния. Я ведь обычно по вечерам успеваю лишь наспех перекусить, с моей-то сворой… – она сыто отрыгнула и похлопала рукой по могучему твидовому животу. – Прошу прощения. И, должна вам сказать, мне доставляет удовольствие видеть перед собой упитанных детей, – продолжила она, подмигнув Дудли. – Ты вырастешь настоящим, солидным мужчиной, Дуделёчек, таким же, как твой папочка. Да, пожалуйста, ещё са-а-амую малость бренди, Вернон…
– А что касается вот этого…
Она дёрнула головой в сторону Гарри, у которого немедленно напряглись все мышцы живота. Справочник, подумал он быстро.
– Поглядите на этого злобного карлика! То же самое и с собаками. В прошлом году пришлось просить полковника Бруствера утопить одного такого. Такой был крысёныш!… Слабый. Недокормленный.
Гарри лихорадочно вспоминал страницу двенадцать: «Заклинание против неохотного поворота».
– Я тут как-то на днях говорила: «всё дело в крови». Дурная кровь себя проявит. Не подумай, я ничего не имею против твоей семьи, Петуния, – она похлопала тётю Петунию по костлявой руке ладонью, похожей на лопату, – но твоя сестра оказалась паршивой овцой. Такие появляются даже в самых лучших семьях. К тому же она сбежала с каким-то бандюгой – и вот результат, у нас перед глазами.
Гарри неподвижно смотрел в тарелку. В ушах стоял странный звон. Крепко ухватитесь за хвост метлы, твердил он про себя. Но что шло дальше, уже не мог вспомнить. Голос тёти Маржи вонзался в мозг, как сверло фирмы дяди Вернона.
– Этот Поттер, – громким басом выкрикнула тётя Маржи, схватила бутылку и плеснула бренди себе в бокал и на скатерть, – чем он, собственно, занимался? Вы никогда не говорили.
Дядя Вернон и тётя Петуния ужасно напряглись. Даже Дудли поднял глаза от торта и посмотрел на родителей.
– Он… не работал, – ответил дядя Вернон, едва взглянув на Гарри. – Был безработный.
– Так я и думала! – победно крикнула тётя Маржи, отхлебнула бренди и утёрла подбородок рукавом. – Никчёмный, бесполезный, бездельник, попрошайка, который…
– Ничего подобного, – выпалил Гарри, сам того не ожидая. Все затихли. Гарри дрожал с головы до ног. Он ещё никогда не был так возмущён.
– ЕЩЁ БРЕНДИ! – проорал дядя Вернон, сильно побелевший. – А ты, парень, – рявкнул он на Гарри, – марш в постель, быстро…
– Нет уж, Вернон, – икнула тётя Маржи, поднимая руку. Её маленькие красные глазки злобно остановились на Гарри. – Давай, дружок, продожай. Гордишься своими родителями, да? Они, значит, разбиваются на машине (в пьяном виде, я так думаю)…
– Они погибли вовсе не в автокатастрофе! – крикнул Гарри. Он с удивлением обнаружил, что вскочил на ноги.
– Они погибли в катастрофе, мерзкий врунишка, а ты тяжёлой обузой свалился на своих добропорядочных, трудолюбивых родственников! – завопила тётя Маржи, раздуваясь от злости. – Ты наглый, неблагодарный…
Но тётя Маржи вдруг перестала говорить. Сначала казалось, что у неё нет слов от возмущения. Её раздувало от невыразимого гнева – но этот процесс не останавливался. Громадное красное лицо распухло, маленькие глазки выкатились, рот растянулся слишком широко и уже не мог произносить слова – вот уже и пуговицы с твидового пиджака выстрелили по стенам – тётя надувалась как гигантский воздушный шар, живот вырвался из плена твидового пояса, пальцы напоминали салями…
– МАРЖИ! – испуганно закричали хором дядя Вернон и тётя Петуния, когда тело тёти Маржи взмыло с кресла и начало подниматься к потолку. Она стала абсолютно шарообразной – живой бакен со свиноподобными глазками; руки-ноги по-дурацки торчали в разные стороны; тётя плыла по воздуху, издавая апоплексические лопающиеся звуки. Рваклер вкатился в комнату. Он лаял, как сумасшедший.
– НЕЕЕЕЕЕТ!
Дядя Вернон ухватил сестру за ногу и попытался потянуть её вниз, но вместо этого сам чуть не улетел. Через мгновение Рваклер бросился и вонзил зубы в ногу дяди Вернона.
Гарри, раньше чем кто-либо успел его остановить, сорвался с места и помчался к шкафу под лестницей. Дверцы волшебным образом распахнулись, стоило ему лишь протянуть к ним руку. За доли секунды он подтащил свой сундук к входной двери. Потом взлетел на второй этаж и стрелой бросился под кровать. Откинул в сторону половицу и выволок наволочку с книжками и подарками. Извиваясь угрём, вылез из-под кровати, подхватил пустую совиную клетку и понёсся вниз к сундуку. Как раз в это время из столовой выбежал дядя Вернон, с окровавленными лохмотьями вместо одной из брючин.
– ВЕРНИСЬ! – вопил он. – ВЕРНИСЬ И ИСПРАВЬ ЕЁ!