За соседним столиком помолчали. Гарри услышал, как кто–то поставил на стол свой бокал.
— Нам пора в замок, Корнелиус, — заметила профессор МакГонагалл. — Вы ведь не хотите опоздать на ужин к директору.
Стулья отодвинулись, запахнулись полы мантий, блестящие каблуки мадам Розмерты вернулись за стойку. Слышно было, как открылась входная дверь, в бар ворвался вихрь снега, и вся компания вышла.
— Гарри!
Рон с Гермионой заглянули под стол, все трое молча смотрели друг на друга, не находя слов.
Глава 11. «Молния»
Гарри смутно помнил, как добрался до подпола «Сладкого королевства», миновал туннель и очутился в замке. Вот он еще в «Трех метлах», а вот уже вылез из горба статуи. Всю дорогу он думал только о нечаянно подслушанном разговоре.
Как же так? Почему Дамблдор, Хагрид, мистер Уизли и Корнелиус Фадж молчали? Почему скрыли, что родителей предал их лучший друг?
За ужином Рон и Гермиона тревожно поглядывали на Гарри, не смея заговорить с ним — рядом сидел Перси. После ужина друзья поднялись в гостиную, а тут Фред и Джордж на радостях, что наступили каникулы, взорвали десяток бомб–вонючек. Гарри не хотелось рассказывать близнецам о походе в Хогсмид, и он тихонько выскользнул из гостиной и поднялся в пустую спальню. В спальне присел у тумбочки, вытащил книги и нашел фотоальбом в кожаном переплете, который ему подарил Хагрид два года назад. Там были фотографии мамы и папы. Гарри сел на постель, задернул полог и стал разглядывать снимки...
На свадебной фотографии папа машет ему рукой, на лице у него сияет улыбка, непослушные волосы на голове, такие же, как у сына, торчат в разные стороны. Папа держит под руку маму, и она тоже светится счастьем. А рядом — шафер папы... Гарри раньше не обращал на него внимания.
Если не знаешь, что это Блэк, то и не догадаешься. На фото он красив и весел, а теперь у него исхудалое, бледное лицо. Неужели он уже тогда переметнулся на сторону Волан–де–Морта? И замышлял убить лучших друзей? Понимал ли он, что его ждет двенадцать лет в Азкабане, после которых он станет неузнаваем.
«Но ведь на Блэка дементоры не действуют!» — думал Гарри, а Блэк глядел на него с фото и улыбался. И когда они совсем близко, он не слышит крик его мамы...
Гарри захлопнул альбом и сунул в тумбочку, снял мантию и очки, плотнее задернул полог и лег.
Кто–то отворил дверь спальни.
— Гарри, ты здесь? — спросил Рон.
Гарри притворился, что спит. Рон вышел, Гарри лег на спину и стал глядеть в потолок.
Впервые в жизни он почувствовал ненависть. Изображение Блэка словно вырезали из альбома и наклеили на потолок, и он в темноте смеялся над Гарри. Потом, как на экране кино, Блэк убил Питера Петтигрю (Петтигрю немного смахивал на Невилла Долгопупса). И у Гарри в ушах зазвучал тихий, взволнованный голос (хотя он никогда в жизни не слышал голоса Блэка): «Мой господин, наконец–то я — Хранитель Тайны Поттеров...» Его собеседник пронзительно захохотал, именно этот хохот Гарри слышал всякий раз, когда приближались дементоры.
— Гарри, на тебе лица нет!
Гарри заснул только под утро, а проснувшись, обнаружил, что спальня уже пуста. Он оделся и спустился по винтовой лестнице в гостиную. В гостиной были Рон с Гермионой. Рон жевал мятную жабу и поглаживал живот, Гермиона корпела над домашней работой, разложенной на трех столах.
— А где все? — Гарри рассеянно огляделся.
— Разъехались. Сегодня первый день каникул, ты что, забыл? — Рон пристально поглядел на Гарри. — Скоро обед, я уже собирался пойти тебя будить.
Гарри сел в кресло у камина. За окнами все еще падал снег. Перед камином, как рыжий пушистый коврик, растянулся кот Живоглот.
— Тебе нездоровится? У тебя правда больной вид. — Гермиона обеспокоенно взглянула на Гарри.
— Нет, все в порядке.
— Послушай, Гарри, — Гермиона и Рон переглянулись, — ты, конечно, расстроился из-за того, что вчера услышал. Но все равно нельзя делать никаких глупостей.
— О чем ты?
— Нельзя самому охотиться за Блэком, — сорвалось с языка у Рона.
Гарри промолчал: разговор был явно подготовлен, пока он спал.
— Ты ведь не станешь, правда? — с надеждой спросила Гермиона.
— Блэк не стоит того, чтобы из-за него умирать, — добавил Рон.
Гарри поглядел на Рона, на Гермиону. Ну как же они не понимают?!
—Знаете, что я слышу, когда рядом дементор?
Рон с Гермионой в предчувствии чего–то страшного покрутили головами.
— Я слышу, как перед смертью кричит мама, умоляет Волан–де–Морта пощадить меня. Если бы вы вот так услышали последние слова мамы, вы бы их навсегда запомнили. Такое не забывается. А если бы вдруг узнали, что выдал ее Темному Лорду их лучший друг...
— Ты ведь еще учишься, а Блэк уже взрослый волшебник! — воскликнула Гермиона. — Его поймают дементоры, увезут в Азкабан, там он понесет наказание!
— Ты ведь слышала, что сказал Фадж. На Блэка Азкабан не действует, как на обычных людей. Какое это для него наказание!
— И что ты задумал? — Рон был явно встревожен. — Хочешь его убить?
— Что ты, Рон! — испугалась Гермиона. — Гарри никого не хочет убить, правда, Гарри?
Гарри снова промолчал. Он и сам не знал, чего хочет. Одно было ясно: нельзя сидеть сложа руки, покуда Блэк на свободе.
— А Малфой все это знает, — вдруг сказал он. — Помнишь, Рон, его слова на зельеварении? «Будь я на твоем месте, я бы его выследил... Уж я–то бы отомстил!»
— И ты не нас послушаешь, а Малфоя? — рассердился Рон. — Вспомни, что получила мама Петтигрю после его гибели от рук Блэка? Орден Мерлина первого класса и кончик мизинца в коробочке. Папа сказал, больше ничего не нашли. Этот Блэк чокнутый и очень опасен...
— Должно быть, Малфою сказал отец, — не слушал Гарри. — Он хорошо знал Волан–де–Морта...
— Зови его «Вы–Знаете–Кто»! — взорвался Рон.
— ... значит, Малфои знали, что Блэк на стороне Волан–де–Морта...
— ... и Малфой будет скакать от радости, если Блэк тебя прикончит, как Петтигрю! Пойми ты, Малфою только того и нужно, чтобы тебя укокошили к следующему матчу!
— Гарри, опомнись. Ну, пожалуйста! — со слезами взмолилась Гермиона. — Блэк страшный человек. Ну зачем тебе лезть на рожон! Ты мгновенно попадешь ему в руки, он только того и ждет....
Твои мама с папой не позволили бы тебе самому искать Блэка. Они хотели, чтобы ты жил.
— Я никогда не узнаю, чего они хотели. Я никогда — спасибо Блэку! — с ними не разговаривал.
Живоглот потянулся и выпустил длинные когти. Карман Рона задрожал. Воцарилось молчание.
— Послушайте, ведь сейчас каникулы! — воскликнул Рон. — Скоро Рождество. Идемте к Хагриду, мы у него сто лет не были.
— Нельзя, — возразила Гермиона. — Гарри не должен выходить из замка...
— Идемте, — сказал Гарри, выпрямляясь в кресле. — Заодно спрошу его, почему он, рассказывая мне о родителях, никогда не упоминал Блэка.
Разговор о Блэке принимал явно нежелательный оборот.
— Может, лучше сыграем в шахматы? — поспешно предложил Рон. — Или в плюй–камни? Перси оставил мне игральный набор...
— Нет, пойдем к Хагриду, — твердо решил Гарри.
Друзья сходили за мантиями, вышли сквозь портретный проход («К барьеру, гнусные желтопузики!» — крикнул сэр Кэдоган вдогонку) и пошли по опустевшему замку, их шаги гулко отдавались в коридорах. Миновали дубовые двери и вдохнули свежий морозный воздух.
Спускавшийся вниз луг серебрился пушистым снегом, и шаги друзей оставляли в снегу дорожку. Носки и полы мантий скоро промокли и заиндевели. Запретный лес стоял как заколдованный, каждая ветка одета белой сверкающей опушкой, хижина Хагрида походила на глазированный торт.
Рон постучал. Хагрид не отозвался.
— Его что, нет дома? — спросила Гермиона, стуча зубами от холода.
Рон прижался ухом к двери.
— Слышу какой-то странный звук. Кто–то там есть. Может, Клык?
Гарри и Гермиона тоже приникли к двери. Внутри слышались глухие рыдания.
— Может, за кем–нибудь сбегать? — предложил Рон.