— Психнаволикинс, — сказал Гарри Сэру Кэдогану. Тот был крайне разочарован и весьма неохотно уехал вверх вместе с картиной. Как только ребята вошли, все головы повернулись к ним, по гостиной побежал взволнованный шепоток. В следующее мгновение Гарри окружили, отовсюду понеслись возбуждённые восклицания:
— Откуда ты это взял, Гарри?
— Дашь покататься?
— Ты уже летал на ней?
— Всё, у «Равенкло» никаких шансов, у них у всех «Чистые победы 7»!
— Можно подержать, Гарри?
Прошло минут десять или около того, в течение которых «Всполох» передавался из рук в руки. Метлой восторгались, поворачивая её и так, и этак. Наконец, толпа начала рассеиваться, и Гарри с Роном увидели Гермиону, единственного человека, который не суетился возле них. Девочка склонилась над своей работой и тщательно избегала смотреть в их сторону. Гарри с Роном подошли, и тогда она подняла голову.
— Мне отдали её, — Гарри, улыбаясь, держал перед собой «Всполох».
— Видишь, Гермиона? Ничего плохого с ней не было! — сказал Рон.
— Но… могло быть! — воскликнула Гермиона. — Я хочу сказать, теперь ты, по крайней мере, знаешь точно.
— Да, конечно, — ответил Гарри. — Я пойду отнесу её наверх…
— Я отнесу! — пылко выкрикнул Рон. — Мне всё равно пора давать Струпику крысотоник. Он взял «Всполох» и, держа его перед собой так, словно он был сделан из стекла, понёс наверх в спальню мальчиков.
— Можно с тобой посидеть? — спросил Гарри у Гермионы.
— Почему же нет, — ответила Гермиона, сгребая с кресла большую стопку пергамента.
Гарри оглядел заваленный бумагами стол, длинную работу по арифмантике, блестевшую непросохшими чернилами; ещё более длинное сочинение по мугловедению («Зачем муглам электричество»); и перевод древних рун, над которым корпела Гермиона.
— Когда ты всё успеваешь? — спросил Гарри.
— Ну… просто много работаю, — сказала Гермиона. На близком расстоянии было видно, что у неё такое же измождённое лицо, как у Люпина.
— Почему ты не хочешь отказаться хотя бы от пары предметов? — поинтересовался Гарри, глядя, как она ворочает тяжёлые тома, разыскивая рунический словарь.
— Ни за что! — Видимо, самая мысль об этом казалась Гермионе непристойной.
— Арифмантика, по-моему, просто жуть, — Гарри взял в руки сложнейшую таблицу с числами.
— Да что ты! Это же замечательно! Это мой любимый предмет! Это…
Гарри не довелось узнать, что такого замечательного в арифмантике. В это самое мгновение из мальчишеской спальни раздался задушенный вопль. Все в гостиной замерли, потрясённые, все взгляды обратились к лестнице. Раздался быстрый топот, громче, громче — и в поле зрения влетел Рон. Он волок за собой простыню.
— ПОСМОТРИ! — загрохотал он, подбежав к столу, где сидела Гермиона. — ПОСМОТРИ! — вопил он, потрясая простыней у неё перед носом.
— Рон, в чём?…
— СТРУПИК! ПОСМОТРИ! СТРУПИК! Гермиона в полном недоумении отклонялась от Рона. Гарри посмотрел на простыню. На ней было что-то красное. Что-то красное, до ужаса напоминавшее…
— КРОВЬ! — выкрикнул Рон в зловещей тишине. — ЕГО НЕТ! А НА ПОЛУ — ЗНАЕШЬ, ЧТО?
— Н-нет, — пролепетала Гермиона. Рон швырнул что-то на рунический перевод. Гермиона и Гарри склонились над этим. Поверх странных, острых закорючек лежало несколько длинных рыжих кошачьих волосков.
Глава 13. Гриффиндор против Равенкло
Похоже, дружбе Рона и Гермионы пришёл конец. Они страшно злились друг на друга, и трудно было себе представить, что им когда-нибудь удастся помириться. Рон возмущался, что Гермиона никогда не принимала всерьёз попытки Косолапсуса съесть Струпика, не следила как следует за своим котом и даже сейчас имела наглость делать вид, что не верит в его виновность — о чём свидетельствовали её советы поискать Струпика под кроватями. Гермиона, в свою очередь, яростно твердила, что обвинения Рона бездоказательны, что рыжая шерсть могла остаться в спальне с Рождества, и что Рон невзлюбил Косолапсуса с того момента, когда кот прыгнул ему на голову в «Заманчивом зверинце». Сам Гарри не сомневался — Косолапсус сожрал Струпика, но, когда он попытался объяснить Гермионе, что все улики говорят в пользу именно этой версии, она набросилась и на Гарри тоже.
— Если ты за Рона — пожалуйста! Ничего другого я от тебя и не ожидала! — выкрикнула она звенящим голосом. — Сначала «Всполох», теперь Струпик, и конечно же, во всём виновата я! Оставь меня в покое, Гарри, у меня очень много дел! Рон переживал потерю своего питомца очень и очень тяжело.
— Перестань, Рон, ты же вечно жаловался, что он скучный! — попробовал приободрить брата Фред. — И вообще, он уже давным-давно плохо выглядел, он угасал. Может, так лучше, совсем не мучился — одним глотком — раз и нету! Может, он даже ничего и не почувствовал!
— Фред! — возмущённо укорила Джинни.
— Ты сам говорил, Рон, что он только ест да спит, — сказал Джордж.
— Он однажды укусил Гойла! Он защищал нас! — возразил безутешный Рон. — Помнишь, Гарри?
— Да, это правда, — подтвердил Гарри.
— Звёздный час Струпика, — Фред при всём желании не мог сохранять серьёзность. — Так пусть же шрам на пальце негодяя останется вечным мемориалом памяти покойного. Ладно, хватит, Рон! Сходи в Хогсмёд, купи себе новую крысу, какой смысл сидеть здесь и стонать? Не зная, чем бы развеселить Рона, Гарри пригласил его на последнюю тренировку перед матчем с «Равенкло» и пообещал, что в конце даст покататься на «Всполохе». Это и впрямь на некоторое время отвлекло Рона от страданий («Здорово! А можно мне будет забить пару мячей?»), так что мальчики отправились на квидишное поле вместе.
На мадам Самогони, по-прежнему приглядывавшую за Гарри на тренировках, «Всполох» произвёл не меньшее впечатление, чем на всех остальных. Она бережно взяла метлу в руки и поделилась с ребятами своим профессиональным мнением.
— Вы только поглядите, какая балансировка! Если у «Нимбусов» и есть какие-то недостатки, так это лёгкий крен в хвостовой части — часто бывает, что через пару лет они начинают подволакивать зад. Смотрите, они и у рукояти изменили дизайн… стройнее, чем у «Чистой победы»… напоминает «Серебряную стрелу» — жалко, их перестали выпускать. Я училась летать на «Серебряной стреле» и, доложу вам, это была прекрасная модель! Некоторое время она продолжала в том же духе, пока Древ не перебил робко:
— Э-э-э… мадам Самогони? Ничего, если Гарри возьмёт свою метлу? Пора начинать…
— О!.. Конечно — прошу вас, Поттер, — очнулась мадам Самогони. — Я посижу тут рядом с Уэсли… Они с Роном удалились с поля и прошли на трибуны. Гриффиндорская команда собралась вокруг Древа, чтобы выслушать последние наставления перед завтрашним матчем.
— Гарри, я сейчас выяснил, кто у «Равенкло» Ищейка… Это Чу Чэнг. Она учится в четвёртом классе и, вообще-то, весьма неплохо летает… признаться, я надеялся, что она играть не будет, у неё была какая-то травма… — Гримаса Древа наглядно отразила его недовольство выздоровлением Чу Чэнг. Затем он продолжил: — С другой стороны, у неё «Комета 260», по сравнению со «Всполохом» это просто смешно. — Он окинул метлу Гарри взором, полным пылкого обожания, и скомандовал: — Окей, давайте начинать…
Настал долгожданный миг — Гарри оседлал «Всполох» и оттолкнулся от земли. Ощущения от полёта превысили все самые смелые ожидания. «Всполох» реагировал на малейшее прикосновение; слушался скорее мысли хозяина, чем его движений; летел над полем с такой скоростью, что стадион казался размытым серо-зелёным пятном… Гарри очень резко развернулся (Алисия Спиннет завизжала), затем ушёл в стремительное пике… Он ощущал полный контроль над траекторией полёта; легонько провёз пальцами ног по траве, прежде чем вновь взмыть вверх, на тридцать, сорок, пятьдесят футов…
— Гарри, я выпускаю Проныру! — крикнул Древ. Гарри повернул и следом за Нападалой полетел к кольцам; без малейшего труда обогнал его, увидел, как из рук Древа вырвался Проныра, а через десять секунд уже сжимал трепещущий мячик в ладони…
Команда радостно зааплодировала. Гарри выпустил Проныру, дал ему минутку форы, а потом кинулся вдогонку, ловко петляя между остальными игроками; заметил золотые всплески возле колен Кэтти Бэлл, небрежно обогнул её и снова поймал мячик. Это была самая лучшая тренировка. Команда, воодушевлённая присутствием «Всполоха», безупречно выполняла самые сложные движения и, когда все вновь спустились на землю, Древ никому не сделал ни единого замечания, что, как заметил Джордж, случилось с ним впервые в жизни.