Гарри старался проводить по возможности больше времени вне дома, бродил по окрестностям и думал о начале нового учебного года, который нес с собой слабый лучик надежды. Когда наступит сентябрь, Гарри пойдет уже не в начальную, а в среднюю школу и к тому же, в первый раз в своей жизни, без Дудли. Дудли зачислили в частную школу под названием "Смылтингс", куда когда-то ходил дядя Вернон. Туда же направлялся и Пьерс Полукис. А Гарри записали в "Бетонные стены", районную общеобразовательную школу. Дудли считал, что это очень смешно.
- В "Бетонных стенах" в первый день всех макают головой в унитаз, сказал он как-то Гарри, - хочешь пойдем наверх потренируемся?
- Нет, спасибо, - ответил Гарри, - в наш бедный унитаз еще не попадало ничего хуже твоей головы - он засорится, - и убежал раньше, чем до Дудли дошёл смысл сказанного.
Однажды в июле тетя Петуния вместе с Дудли отправилась в Лондон покупать форменную одежду, которую носили ученики "Смылтингса", а Гарри остался у миссис Фигг. У нее было не так ужасно, как раньше. Как выяснилось, миссис Фигг сломала ногу, споткнувшись об одну из своих питомиц, и это несколько охладило ее любовь к животным. Она разрешила Гарри посмотреть телевизор и отломила от плитки кусочек шоколада - по вкусу легко можно было заподозрить, что плитка лежит у миссис Фигг уже несколько лет.
Тем же вечером в гостиной Дудли демонстрировал новую, с иголочки, форму. В "Смылтингсе" мальчики носили бордовые курточки, оранжевые гольфы и плоские соломенные шляпы под названием "канотье". Кроме того, им полагались шишковатые палки, чтобы стукать друг друга, когда учитель отвернется. Считалось, что это дает полезные для будущей жизни навыки.
Глядя на новые гольфы сына, дядя Вернон срывающимся голосом произнес, что это самый торжественный момент в его жизни. Тетя Петуния разрыдалась и сквозь слезы сказала, что просто не может поверить, что видит перед собой милого Мышку-Дудли, он такой красивый и взрослый. Гарри не решился ничего сказать. Он и так боялся, что сломал пару ребер, сдерживая хохот.
На следующее утро, когда Гарри вышел к завтраку, в кухне стоял отвратительный запах. Источником вони Гарри определил большое цинковое корыто, водруженное на раковину. Он подошел взглянуть. В серой воде плавало нечто, похожее на грязные половики.
- Что это? - спросил он у тети Петунии. Губы ее сжались, как, впрочем, и всегда, когда он осмеливался задавать вопросы.
- Твоя новая школьная форма, - ответила она.
Гарри еще раз посмотрел в корыто.
- Ой, - сказал он, - я и не знал, что она должна быть такая мокрая.
- Не идиотничай, - разозлилась тетя Петуния. - Я перекрашиваю для тебя старые вещи Дудли в серый цвет. Чтобы было как у всех.
Гарри сильно сомневался, что у всех будет именно так, но почел за благо не спорить. Он сел за стол и постарался не думать о том, как будет выглядеть первого сентября, когда пойдет в "Бетонные стены" - наверное, так, как будто напялил старую слоновью шкуру.
Вошли Дудли с дядей Верноном, брезгливо морща носы из-за запаха, шедшего от новой школьной формы Гарри. Дядя Вернон, как всегда, развернул газету, а Дудли стал барабанить по столу смылтингсовой палкой, которую теперь повсюду таскал за собой.
От входной двери донесся щелчок открывающейся прорези, куда почтальон опускал почту, и, несколько позже, звук упавших на коврик писем.
- Принеси почту, Дудли, - велел дядя Вернон из-за газеты.
- Пусть Гарри принесет.
- Принеси почту, Гарри.
- Пусть Дудли принесет.
- Ткни его палкой, Дудли.
Гарри увернулся от палки и пошел за почтой. На коврике лежали три предмета: открытка от Маржи, сестры дяди Вернона, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, скорее всего, со счетами, и - письмо для Гарри.
Гарри взял письмо в руки и не мог оторвать от него глаз; сердце мальчика, как мячик на резинке, прыгало в груди. Никто, никогда, за всю его жизнь не писал ему писем. Да и кто бы стал ему писать? У него не было ни друзей, ни родственников - и он не был записан в библиотеку, так что не получал даже невежливых уведомлений с требованиями вернуть просроченные книги. И все же, вот оно - письмо, с адресом, доказывавшим, что никакой ошибки нет:
Сюррей
Литтл Уингинг,
Бирючиновая аллея, дом №4,
Буфет-под-лестницей,
М-ру Г. Поттеру
Конверт был толстый и тяжелый, из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелеными чернилами. Марка отсутствовала.
Трясущимися руками повернув конверт обратной стороной, Гарри увидел пурпурную сургучную печать с гербом: лев, орел, барсук и змея, окружавшие большую букву "Х".
- Ну где ты там? - раздался голос дяди Вернона. - Что, проверяешь, нет ли бомб? - он засмеялся собственной шутке.
Гарри вернулся на кухню, не переставая рассматривать письмо. Он протянул дяде Вернону открытку и счета, а сам сел и начал медленно открывать желтый конверт.
Дядя Вернон рывком вскрыл счета, раздраженно фыркнул и стал читать открытку.
- Маржи заболела, - сообщил он тете Петунии, - съела какую-то...
- Пап! - вдруг закричал Дудли. - Пап, смотри, что это у Гарри?
Гарри почти уже развернул письмо, написанное на таком же жестком пергаменте, из которого был сделан конверт, но тут дядя Вернон грубо выдернул письмо у него из рук.
- Это мое! - закричал Гарри, пытаясь вернуть письмо.
- Кто это станет тебе писать? - издевательски бросил дядя Вернон, держа письмо одной рукой и встряхивая его, чтобы оно развернулось. Он глянул на текст, и цвет его лица сменился с красного на зеленый быстрее, чем меняется свет у светофора. Но на зеленом дело не кончилось. Буквально через секунду лицо дяди Вернона приобрело сероватый оттенок засохшей овсяной каши.
- П-п-петуния! - задыхаясь, прошептал он.
Дудли попытался выхватить и прочитать письмо, но дядя Вернон держал его высоко, так, что Дудли не мог дотянуться. Тетя Петуния с любопытством взяла пергамент у дяди из рук и прочла первую строчку. С минуту она стояла покачиваясь, будто вот-вот упадет в обморок. Потом схватилась за горло и издала задушенный хрип.