Юноша вошёл в комнату. Стена встала на место. Гарри принялся с любопытством озираться. Неизвестно, как выглядела эта комната при других учителях, но сейчас здесь царила спартанская простота. В углу стояла узкая металлическая койка, накрытая суконным одеялом. Рядом — большой шкаф с книгами. Ближе к двери массивный стол. Под него задвинут сундук. Вот и всё. Правда, под потолком был ещё неизвестно зачем подвешен портрет Локхарта.
— Привет, Гарри.
Профессор сидел за столом. Стол был заставлен бутылками: ещё полными и уже пустыми. Рядом на тарелке лежала нарезанная кружочками колбаса и стояла банка с солёными огурцами.
— Вы уже отмечаете награждение? — спросил Гарри, усаживаясь на свободный стул.
— Награждение? — Рейд уставился на Гарри. Несмотря на опьянение, глаза смотрели очень трезво и холодно. — Какое ещё награждение?
— Мерлин, второй степени, за Хогсмид, — пояснил Гарри.
— Пускай Фудж засунет своего Мерлина себе в… — то, что предлагал профессор, было ужасным и, учитывая размеры ордена, физически невозможным.
Рейд опрокинул в себя рюмку и принялся выуживать острием кинжала огурец из банки. С хрустом сжевав добычу, он подкинул нож на ладони. В следующий миг Гарри понял назначение портрета: нож со свистом улетел в угол и вонзился в центр холста. Гилдерой успел юркнуть за рамку, и сейчас выглядывал оттуда, состроив возмущенную физиономию.
— Ловко прячется, гад! — восхитился Рейд. — А что я отмечаю… Знаешь, Гарри, в России есть анекдот:
«Мужик открывает дверь на звонок и спрашивает:
— Ты кто?
— Капут!
— А что такой толстый?
— Я не толстый, я полный!
— И что?
— И, собственно, всё!»
— И всё… — задумчиво повторил Гарри.
— Ага, — согласился профессор. — Именно так. В самое ближайшее время. Надо же отметить такое событие. Вот только Ингрид жалко…
— Ингрид? — не понял Гарри.
— Мой меч, — кивнул вправо профессор, где на краю стола лежала катана в ножнах, перевитых ремнями. — Наши клинки тоже живые. У каждого своё имя. И, к сожалению, они рассыпаются после смерти владельца.
— Простите, — с подозрением спросил Гарри. — А с чего бы такой пессимизм?
— Ах пессимизм, — Рейд посмотрел Гарри в лицо. Из его глаз начисто исчез серый оттенок и на Гарри смотрели глаза цвета весеннего неба. — Ты как-то хотел знать, что именно сказал камень, да? Я скажу тебе… Когда вновь наберёт силу страшное зло, я встречу человека, которому нельзя предсказать судьбу. И с ним я должен сразиться против этого зла… И это будет после дня летнего солнцестояния. Сегодня 22 июня…
— И, мы победим? — голос Гарри сорвался.
— Да, разумеется, — рассмеялся профессор. — Добро всегда побеждает… Но, одному из нас придётся умереть.
— Может, мне, — произнёс Гарри.
— Нет, камень сказал, что выбор за мной, — твёрдо сказал Рейд, окинув его взглядом. — Я свой выбор уже сделал.
— Вы не имеете права делать такой выбор: кому жить, а кому нет! — заявил Гарри, пытаясь сдержать дрожь.
— Какой же ты ещё ребёнок, — расхохотался профессор. — Это моя жизнь. И я имею право распоряжаться ей так, как считаю нужным. Кроме того, борьба со злом для меня профессия, а для тебя — стечение обстоятельств. Я знал, на что иду. А тебе ещё жить да жить.
— Вы тоже ещё достаточно молоды, — упрямо сказал Гарри.
— Да, но всё же старше тебя… Да и у тебя другая забота. Я оставляю Академию на твоё попечение.
Гарри не нашёлся, что возразить. Рейд выпил ещё рюмку и решительно завинтил пробку.
— Я всё же не могу поверить… — протянул Гарри.
— А плохо. Очень плохо. Нас может спасти именно вера…
— Даже так? — юноша приподнял бровь. — Вера в бога?
— Нет, — серьёзно сказал Рейд. — Скорее, вера в чудо… Знаешь, чем муглы сильнее нас? Нет? Так вот, мы привыкли, что всё совершается по мановению волшебной палочки. У нас нет никакой веры вообще. А муглы, они как раз верят в чудеса. Они верили в ковёр-самолёт, и поднялись в воздух. Они верили в волшебное зеркальце, и создали телевизор… И именно они достигут почти божественного могущества. Дай только время.
— А вы верите? — спросил Гарри.
— Да. Я верю, — глаза профессора затуманились воспоминанием. — Это было шесть лет назад, когда похитили мою невесту… Я нашёл убежище этих негодяев и перебил их. Но она была уже мертва. Я готов был повеситься на первом же суку. Благо они прятались в лесу. И вот, я стоял у ручья и плакал, первый раз в жизни. А затем, я поднял глаза и увидел фею. Настоящую фею… и она мне улыбнулась…