– …думаешь, я сплю и вижу стать… чокнутой?
Петунии удалось вырвать руку. У Лили на глаза навернулись слезы.
– Я не чокнутая, – сказала она. – Зачем ты так? Это ужасно.
– Вот туда ты и едешь, – с наслаждением бросила Петуния. – В интернат для психов. Ты и твой Злей… чокнутые, вот вы кто. Это правильно, что вас изолируют от нормальных людей. Для нашей же безопасности.
Лили глянула на родителей – те озирались, от души наслаждаясь зрелищем, – и вновь обратилась к сестре, тихо и зло:
– Ты не считала, что моя школа – интернат для чокнутых, когда писала директору и умоляла тебя принять.
Петуния побагровела:
– Умоляла? Ничего я не умоляла!
– Я видела ответ. Он был очень любезен.
– Зачем ты читала… – прошептала Петуния. – Это личное… Как ты посмела?..
Лили выдала себя: ее взгляд метнулся к Злею. Петуния удивленно раскрыла рот:
– Так он его нашел! Вы рылись у меня в комнате?
– Нет… мы не рылись… – Теперь пришлось защищаться Лили. – Злотеус увидел конверт и удивился, что из «Хогварца» написали муглянке, вот и все! Он сказал, что, видно, на почте работает колдун, который…
– Эти ваши колдуны вообще суют носы куда не надо! – выпалила Петуния, побледнев так же быстро, как до этого покраснела. – Чокнутая! – И она убежала к родителям…
Затемнение; новая сцена. «Хогварц-экспресс» выехал за город. Злей бежал по вагонам. Он уже переоделся в школьную мантию – наверняка радовался, что можно избавиться от ненавистной мугловой одежды. Наконец он остановился у купе, где громко разговаривали два мальчика, а у окна, прижавшись лицом к оконному стеклу, притулилась Лили. Злей скользнул внутрь и сел напротив нее. Лили глянула на него и опять отвернулась к окну. Она плакала.
– Не хочу с тобой разговаривать, – гнусаво сказала она.
– Почему?
– Туни меня н-ненавидит. За то, что мы видели письмо Думбльдора.
– И что?
Она посмотрела на него с заметной неприязнью:
– А то, что она – моя сестра!
– Она же просто… – Злей осекся.
Лили, пытаясь незаметно вытереть слезы, его не слушала.
– Но мы ведь едем! – воскликнул он, не в силах скрыть восторга. – Наконец-то! Мы едем в «Хогварц»!
Она кивнула, вытирая глаза, и неожиданно для себя чуть улыбнулась.
– Хорошо бы ты попала в «Слизерин», – проговорил Злей, ободрившись оттого, что она повеселела.
– В «Слизерин»?
Мальчики в купе до сих пор не обращали на Лили и Злея внимания, но сейчас один обернулся – и Гарри, чье внимание было приковано к двоим у окна, узнал своего отца. Худой и темноволосый, как Злей, но как-то очень явно ребенок любимый и даже балованный – чего Злею кричаще недоставало.
– Кому охота там учиться? Я бы сразу ушел, а ты? – спросил Джеймс у мальчика напротив, и Гарри вздрогнул, узнав Сириуса. Тот не улыбался.
– Вся моя семья училась в «Слизерине», – процедил он.
– Да иди ты, – удивился Джеймс, – а я думал, ты нормальный!
Сириус ухмыльнулся:
– Может, я нарушу традицию. А ты бы куда хотел, если выбирать?
Джеймс воздел над головой невидимый меч:
– Мне в «Гриффиндор» дорога – по ней храбрые идут! Как мой отец.
Злей тихо, пренебрежительно хмыкнул. Джеймс повернулся к нему:
– Что-то не устраивает?
– Да нет, – пожал плечами Злей, хотя еле заметная ухмылка говорила другое. – Сила есть, ума не надо.
– А ты-то сам куда пойдешь, раз у тебя ни того ни другого? – вмешался Сириус.
Джеймс расхохотался. Лили села прямо. Ее лицо раскраснелось, и она гневно посмотрела на Джеймса и Сириуса:
– Пойдем, Злотеус, найдем другое купе!
– О-о-о-о-о-о…
Джеймс и Сириус передразнили ее надменный тон. Джеймс попытался подставить Злею ножку.
– Увидимся, Соплеус! – послышался голос, когда дверь купе закрывалась…
Декорации сменились еще раз…
Гарри стоял прямо позади Злея, лицом к столам колледжей, и в воздухе плавали свечи. Профессор Макгонаголл вызвала:
– Эванс, Лили!
Гарри смотрел, как его мама вышла на дрожащих ногах и села на шаткий табурет. Профессор Макгонаголл опустила ей на голову Шляпу-Распредельницу, и та, едва коснувшись рыжей копны волос, прокричала:
– «Гриффиндор»!
Злей едва слышно застонал. Лили сняла шляпу, отдала ее Макгонаголл и поспешила к ликующим гриффиндорцам, но по пути оглянулась и грустно улыбнулась Злею. Гарри увидел, что Сириус подвинулся и освободил Лили место. Она посмотрела на него, и, похоже, узнала: скрестила руки на груди и решительно отвернулась.
Распределение продолжалось. Гарри наблюдал, как его отец, Люпин и Петтигрю присоединились к Лили и Сириусу за гриффиндорским столом. Наконец, когда остался всего десяток нераспределенных детей, профессор Макгонаголл вызвала Злея.