Интересен и рассказ нашей знакомой о влиянии “Гарри Поттера” на ее приятельницу, взрослую женщину, мать двоих детей:
– Она как-то спросила меня между делом, нравится ли моим детям “Гарри Поттер”. Я ответила, что они эту книгу не читали. И тут она так возмутилась, закричала, что я не имею права лишать детей счастья. Все, дескать, читают. Ее, взрослую, и ту захватило. А они что, хуже? Договорилась до того, что я их уродую, краду у них детство. Я пыталась ей объяснить, что они и сами не хотят, но она не слушала и все кричала, кричала, – я ее такой никогда не видела. Нормальная, интеллигентная женщина...
Конечно, не все дети и не все родители реагировали так бурно, но давших бурную реакцию было немало. Так что пришлось нам – по профессиональной обязанности – не ограничиваться чьими-то “экспертными оценками”, а все же взять в библиотеке одну из четырех книг, которая в тот момент там была, а именно вторую: “Гарри Поттер и тайная комната”. Собирались потом взять другие, но быстро поняли, что нам и этой вполне достаточно.
Чем дальше мы читали, тем больше изумлялись. Может быть, нам с некоторыми экспертами попались разные книги? Да нет, основной из них, диакон Андрей Кураев, как раз ссылался на вторую. И тогда мы решили высказаться. По основным, как нам кажется, пунктам.
ПУНКТ “А”: ПРАВО НА ГРАЖДАНСТВО В ВОЛШЕБНЫХ СКАЗКАХ
Утверждение про хорошую детскую сказку неверно прежде всего потому, что “Гарри Поттера” вообще нельзя сопоставлять ни с народной, ни с авторской волшебной сказкой. Главный герой, главный действователь волшебной сказки – человек. И он никогда не бывает волшебником. Хотя может получить волшебный атрибут или волшебное свойство, но лишь на время. Волшебники же выступают в сказках либо как противники, либо как помощники героя. Причем основное здесь – не волшебные атрибуты, а личные качества протагониста, за которые он, собственно, и бывает вознагражден волшебными дарами.
Героиня сказки “Гуси-лебеди” не могла воспользоваться волшебством, пока ее своеволие не сменилось послушанием. Не хотела девочка сорвать яблоки, чтобы облегчить яблоне ветви, никто ей помогать не собирался. Исправилась – получила подмогу.
Даже совершенно фантастические антропоморфные персонажи сказок: вытесанный из полена Буратино, мальчик-луковка Чиполлино, Незнайка, Гвоздик, Карлсон – тоже не волшебники. И это не случайно. Сказка создает модель мира, а миром (во всяком случае, христианским) не должны править маги и чародеи. Это, пожалуй, главное условие интеграции языческих персонажей в сказки христианского мира: не гражданство (и уж тем более не право на верховную власть!), а только вид на жительство для добрых волшебников и строжайшая, на грани гетто, черта оседлости для злых.
Вспомним Царевну-лягушку (такую прекрасную!) и Чудище из “Аленького цветочка” (такое благородное!) – даже они жизненно зависят от людей. Человек, а вовсе не волшебник, всегда занимает в волшебных сказках главенствующее место. (Что тоже своего рода компромисс с язычеством, ведь Бог в большинстве сказок как бы не присутствует. Хотя традиционная для христианства система ценностей сохраняется.)
Столь важное место отведено человеку в сказках неспроста. Поскольку сказка играет огромную воспитательную роль, очень важно, с кем отождествляет себя ребенок, на кого он равняется, кому хочет подражать. Конечно, все дети хотя бы иногда мечтают о волшебной палочке, но в сказках они больше всего сопереживают не волшебникам, а главному герою. Поэтому принципиально важно, кем он будет: человеком или чародеем.
В “Гарри Поттере” все шиворот-навыворот. Главный герой – волшебник, почти все остальные персонажи – тоже. Люди фигурируют где-то на обочине. Либо как негодяи (Дурсли), либо как полудурки. И уж, конечно, как существа низшие по отношению к магам. Их даже людьми-то толком не называют, все больше простаками, простецами, маглами. Таким образом, ребенок исходно отчуждается от людей, изображенных в книге Ролинг. Мало того, что он сопереживает главному герою-волшебнику, так еще и люди не заслуживают ни сочувствия, ни элементарного уважения.
Характерно в этой связи использование слова “простец”. В русской культуре оно имеет скорее положительную окраску – бесхитростный человек с детски-чистым сердцем, на самом деле мудрый, но мудрость эта “не от века сего”. То есть человек, близкий к Богу, такие встречаются среди монахов, странников, юродивых. В контексте же “Гарри Поттера” слово “простец” дискредитируется. Всего один пример: