Вечером накануне отъезда Ноэль в Лондон они с Кори долго о чем-то спорили. Когда Гэрриет спускалась на кухню за смородиновой водой для Уильяма, из-за неплотно закрытой двери до нее доносились возбужденные голоса.
- До сих пор тебя почему-то устраивало, что дети живут со мной, а теперь у тебя хватает наглости требовать, чтобы они переехали к тебе.
- У нас с Ронни теперь два дома, в Лондоне и во Франции. Дети могут жить в любом из них. Согласись, им нужна мать. Мужчина один не может воспитывать детей.
- Пока что у меня это как-то получалось, - прорычал Кори. - Ты прекрасно знаешь, на каких условиях я мог бы доверить тебе детей. Коль скоро они для тебя неприемлемы, то не о чем и говорить.
- С чего ты взял, что они для меня неприемлемы? - низким, зовущим голосом произнесла Ноэль, и дверь в их комнату захлопнулась.
Гэрриет бросилась наверх. Сейчас это произойдет, стучало у нее в висках. Но через пять минут в коридоре наверху послышались шаги Кори, потом хлопнула дверь гостевой комнаты, и все стихло. Гэрриет показалось, что у нее из-под ребра кто-то вытащил огромный шип.
Глава 23
День скачек запомнился Гэрриет надолго, на всю жизнь: крики букмекеров, йоркширцы в выходных костюмах, дети с леденцами на палочках, толчея вокруг беговых дорожек и у финишной черты, лоснящиеся крупы лошадей.
Неподалеку от того места, где Гэрриет с трудом удерживала за руку перевозбужденную Шатти - бедному Джону пришлось-таки остаться дома, седлали Пифию. Ее вороная шкура отливала синим на солнце.
Подошел Кори. На нем была полосатая розовая с серым рубаха и такая же розовая с серым кепка. После отъезда Ноэль они почти не разговаривали, разве что перекинулись парой слов. Сняв с себя часы, Кори вложил их в руку Гэрриет.
- Пусть пока побудут у тебя, - сказал он, зажимая ее руку в кулак.
- Удачи тебе, - прошептала она.
- Удачи, - сказала Шатти.
Кори проверил подпругу, похлопал Пифию по черному копыту и, вскочив в седло, не спеша поехал по кругу.
Двое мужчин рядом с Гэрриет поглядывали на участников и обменивались впечатлениями.
- Вот как будто неплохая кобылка. Хотя, пожалуй, слишком молоденькая.
- Ничего, под Эрскином и молоденькая хорошо побежит.
- Ага, так это, значит, Эрскин? Ну, тогда тем более стоит на них поставить.
Гордость шевельнулась у Гэрриет в груди. Господи, думала она, пусть он выиграет, пожалуйста! Конечно, это будет маленькая, незначащая победа - но она так нужна ему сейчас.
В забеге участвовало девять лошадей. Почти все ставки были сделаны на кобылу-фаворитку Славу, поджарую, длинноногую гнедую. Гэрриет и Шатти забрались на вершину холма, откуда им был виден почти весь скаковой круг и слышны слова комментатора. Гэрриет волновалась в ожидании начала.
Наконец старт был дан, и лошади рванулись вперед. На первом круге Пифия почти до конца оставалась шестой, но, когда лидеры вышли на второй круг, она начала медленно продвигаться вперед.
- Осталось восемь барьеров, - говорил комментатор. - Вслед за Славой по-прежнему идет Белоснежка, потом Ленивица Люси, потом Трагедийная Королева. Пифия тоже идет неплохо, все время сокращает разрыв. Участники подходят к следующему барьеру, седьмому от конца, впереди все так же Слава и Белоснежка. Вот Слава берет барьер, делает рывок в сторону... Ай-ай-ай, кто-то упал!.. Не вижу точно, кто... Кажется, Пифия. Да, по всей вероятности, Пифия натолкнулась на Славу и выбыла из борьбы.
Толпа ахнула. Гэрриет почему-то пронзила острая боль, ее тут же сменил страх. Вдруг Кори сильно ударился? Вдруг он разбился?
Шатти захныкала.
- Не бойся, все будет хорошо, - дрожащим голосом успокаивала ее ГэррИет.
Потрещав немного, репродуктор произнес:
- Простите, я ошибся. Это оказалась не Пифия, а Ленивица Люси. Меня сбило, что обе кобылы вороные. Ну а Пифия продолжает сокращать разрыв.
У Гэрриет с плеч будто свалилась огромная тяжесть. На ее ресницах дрожали слезы.
Словно в полусне, она следила за напряженным силуэтом Кори, зависшим в полете над Пифией. Казалось, что он, всадник, мчал вороную кобылу вперед, и дистанция между ней и лидером медленно, но неуклонно сокращалась. Остался последний барьер, на нем упала Белоснежка, и теперь только гнедая Слава отделяла Кори от победы.
- Давай, давай! - кричала Гэрриет.
Пифия наконец-то поравнялась со Славой. В какое-то мгновение казалось, что Слава идет чуть впереди, но у самой финишной черты Пифия все же опередила ее.
Гэрриет и Шатти обнимались как сумасшедшие.
- Я выиграла пятьдесят пенсов! - не могла успокоиться Шатти.
Толпа приветствовала победителя радостными криками. Кори, перешедший на шаг, ласково похлопывал разгоряченную кобылу по холке, его бесстрастное лицо наконец-то осветилось довольной улыбкой.
- Ой, папочка, какой ты молодец! - визжала Шатти.
Взгляды Кори и Гэрриет встретились.
- Видишь, - сказал он. - Все вышло как надо.
Он спешился, и тут - Гэрриет потом пыталась и не могла вспомнить, как это произошло, - из толпы вдруг появилась ослепительно золотая красавица в мехах и бросилась Кори на шею. Это была Ноэль.
- Милый мой! - вскричала она. - Я так горжусь тобой!
- Мама? - удивилась Шатти. - Ты тоже была здесь?
- Я решила не выходить за Ронни, - торжественно объявила Ноэль. - Я возвращаюсь - возвращаюсь к папе, и мы снова будем жить все вместе, одной дружной семьей.
Неожиданно оказалось, что кругом полно фоторепортеров.
- Это самый чудесный день в моей жизни, - говорила Ноэль, ослепительно улыбаясь в каждый объектив.
Лицо Кори совершенно ничего не выражало.
Гэрриет почему-то не могла оторвать взгляд от Шатти, которая тянула Ноэль за шубу.
- Мамочка, ты привезла мне подарок?
- Конечно, милая! И не только тебе. - Прекрасное лицо Ноэль Белфор обернулось к Гэрриет. - У меня есть кое-что даже для твоей няни.
Гэрриет подняла голову и чуть не вскрикнула. В двух шагах от нее, стройный и элегантный, как всегда, стоял Саймон. На нем была черная соболья шуба и темные очки.
- Привет, Гэрриет, - сказал он.
- Саймон? О Боже! - прошептала она. - Откуда ты здесь?
Она машинально коснулась рукой своей щеки.
И тут Шатти пронзительно взвизгнула:
- Смотрите, смотрите, у Гэрриет вся щека в крови!
Оглядев себя, Гэрриет поняла, что кровь течет у нее из руки. Потом чьи-то испуганные лица поплыли перед ней по кругу, и она потеряла сознание.
***
Было темно и душно, кровь пульсировала в Гэрриет толчками, в ушах гудели знакомые голоса.
Испуганный всхлип Шатти:
- Она не умирает? Нет? Нет?
Голос Ноэль с металлическими нотками раздражения:
- Господи, нет, конечно. Это просто обморок.
Голос Кори, громкий и резкий от волнения:
- Да расступитесь же наконец! Не видите, ей нечем дышать!
Еще один голос - бархатистый, медлительный. Неужели Саймон?
- Все, малышка. Теперь все будет хорошо, я же с тобой.
Потом черная туча снова заклубилась и поглотила ее, потом начала медленно рассеиваться, и наконец, открыв глаза, она увидела склоненное над ней лицо, бледное в обрамлении собольего воротника, - лицо, которое являлось ей в снах и пропадало в кошмарах.
- Саймон, - с трудом разлепив губы, пролепетала она. - Это правда ты?
- Привет, детка. Это я. Но не разговаривай, тебе сейчас нельзя.
- Ты не сон?
Он улыбался, но его глаза блестели, словно от слез.
- Я не сон. Вот, потрогай. - Он протянул руку и коснулся ее щеки. Она повернулась, чтобы поцеловать его руку, но он сказал:
- Лежи тихо, не дергайся.
- Где я?
- Во врачебном пункте. Какой-то старый педик - наверное, самый главный здешний врач - уже перебинтовал тебе руку. Ты порезала ее о стекло часов, которые были у тебя в кармане, - наверное, слишком сильно сжала их от неожиданности, когда увидела меня. Мне, честно говоря, приятно, что я до сих пор так на тебя действую.