И ее последние слова прозвучали с вызовом и агрессией, зелено-карие глаза сверкнули холодом.
Нет. Не пройдет в этот раз, я на такое не ведусь больше, не пугает и не отталкивает.
Беда в том, что я понял, что со Славкой будет сложно, почти сразу, как только вляпался. С того синего платья, переговорки и насмешливо кривящихся губ. У меня почти полгода было, чтобы понять, принять и пропустить через себя. Так что теперь я — полностью потерянный разраб, и меня все более чем устраивает.
— Ты рассказала мне, — покачал головой в итоге, забирая пустой бокал.
— Потому что ты видел много, — пожала Воронова плечами. — Ты поможешь найти того, кто делает все это, — неопределенно обвела она пространство рукой.
С языка рвалось возражение, раздражение поднялось откуда-то из самого нутра, и пришлось себя тут же тормозить и одергивать. Не то время, не то место и бессмысленный по своей сути спор. Пусть пока считает, как ей удобнее, вопросы доверия-недоверия вполне подождут.
Поэтому я только кивнул и снова прижал Воронову к себе, принялся гладить по плечам и спине, стараясь расслабить. Она все еще немного дрожала. Голос был хриплым.
— Кто такой Краснов Эдуард Валентинович? Ты искала…
— Я помню, — перебила Славка, устраиваясь удобнее в моих руках. — Это мужик, с которым Сухоруков общался в тюрьме. Хотела проверить, что с ним стало и где он сейчас. Я просто не понимаю, кто может знать все то, что знает анон.
И здесь я был с ней полностью согласен. Есть, конечно, варианты… Но варианты есть всегда, и неплохо бы сузить круг поиска.
— Я знаю, как это прозвучит, — скривился, — но ты уверена, что Дима и Сухоруков мертвы?
— Дима — да, Сухоруков… Я не видела его могилу, о смерти узнала из некролога, когда полезла рыться, когда все это началось…
— Сейчас будет «но», — хмыкнул я.
— Да, будет. Слишком сложно для Светозара, слишком запутанно. Он был умным, но не настолько. Да и… сколько Сухорукову сейчас? Под семьдесят? Слишком сложная схема, — покачала Славка головой.
— Мама Димы? — спросил, перебирая в голове еще варианты.
— Нет. Абсолютно точно, — кивнула Лава уверенно. — Все по тем же причинам. Она… Она потерялась после смерти Дыма совершенно. Превратилась в собственную тень. У Екатерины Николаевны нет связей, чтобы найти меня, денег, знаний. А главное, желания. Думаю, когда мы уехали, ей стало проще — с глаз пропало живое напоминание о том, что ее сын мертв.
— Какие-то родственники? Друзья Нестеровых?
— Насколько я знаю, нет. Но Сухоруков в тюрьме общался с психиатром, может, кто-то есть с его стороны. Я просто не знаю, кто это может быть. И не понимаю, зачем кому-то доставать меня. Это странно.
— Здесь что-то личное, Слава. Ты же понимаешь? — спросил, особенно не надеясь на ответ. Скорее, просто рассуждал вслух. Потому что слишком много деталей, слишком много из прошлого, о котором знали только двое, один из которых мертв. Надо проверить, на самом деле, точно ли Дмитрий Нестеров мертв.
— Понимаю, — кивнула Лава, вздыхая. — Но с этим пониманием все только сложнее.
— На тебе было кольцо, которое подарил Дима, когда Сухоруков вас похитил? — задал следующий вопрос.
Воронова задумалась на несколько мгновений, нахмурилась. Оставила мою пуговицу в покое и перевела взгляд на собственную правую руку, провела по указательному пальцу.
— Было, скорее всего, — проговорила неуверенно. — Я его не снимала почти, но точной уверенности у меня нет. Я… есть детали, которые я помню очень хорошо: темный камень, решетку, замок на ней, запах и звуки. А есть… есть многое, что стерлось из памяти. Я почти не помню, во что был одет Сухоруков, не помню, что мы ели, не помню, какое было время года, когда я сбежала. Знаю, что осень, но не помню этого, понимаешь? Но мы можем посмотреть мои показания. Достать их, думаю, будет проще, чем все остальное. И… — Слава замялась, пальцы опять вернулись к моей пуговице, — надо поговорить с мамой Дыма, только… я не знаю…
— Не думай пока об этом, — покачал я головой, пересадил Воронову на диван, поднялся. — Где у тебя чемодан? Только не тот, с которым ты ездила на корпоратив, нормальный?
— Что? — Славка смешно хлопнула глазами.
— Чемодан, говорю, где? Я тебя тут одну не оставлю, — покачал головой. — Поживешь у меня.
— А…
— Слава, — я склонился к Вороновой, упираясь руками в спинку дивана с обеих сторон от ее головы, поцеловал коротко, — давай пропустим этап споров. Где твой чемодан?
Славка снова удивленно моргнула.