Выбрать главу

Я заставила себя немного угомонить полет фантазии. И вернуться от потенциала к тому, что есть сейчас. Ведь если бы сегодня вечером ИИ в трекере не ждала от меня подтверждающей команды и вызвала ментов сразу, как только кислород скатился вниз, мужика, возможно, удалось бы поймать на горячем. Еще в парке.

Кстати, про кислород и показатели… Почему помощник решил звонить ментам, а про врачей даже не заикнулся?

Сбой? Нехватка данных для оценки? Наоборот, их избыток? Что?

Я снова вывела на экран планшета показатели, коды и алгоритмы, вывела действия самой Энджи. Попыталась сориентироваться в огромном массиве данных и набросать хотя бы что-то. Но глаза предательски слипались, строчки на планшете скакали и прыгали, а мозги отказывались работать. В какой-то момент батарейка села окончательно.

Я опустила голову на сложенные руки и отключилась.

Похер, завтра разберемся, если после Ястреба еще останется с чем разбираться. Ненавижу слишком деятельных разрабов, пусть и гениев…

Глава 4

Игорь Ястребов

Воронова наконец-то сдалась, когда стрелки часов перевалили за час ночи. То есть наконец-то отключилась. Уронила голову на сложенные на планшете руки и перестала шевелиться.

Забавно, но выключилась почти моментально, как будто кто-то опустил вниз рубильник.

Волосы по плечам шалью, на скулах несколько прядей, крупные кольца. Тугие и темные. И ресницы дрожат, будто не нравилось ей что-то. Наверняка, мое присутствие.

Слава не вздрогнула, не пошевелилась, даже не поморщилась, когда я поднял тонкое тело на руки и отнес в комнату.

И я снова злился на нее. Потому что… Потому что вот она, маленькая, тонкая, кукольная. Сожмешь руку, и нет ее… А она от придурка какого-то отбивалась сегодня, в травме была, ментов вызвала…

Под ложечкой все еще дергало. У меня с детства под ложечкой не дергало, я вообще перестал нервничать и реально переживать за что-то туеву тучу лет назад. А Слава…

Деятельная, мать ее… Лезет везде, никак выдохнуть не может.

Воронова, что ты творишь? Веревки из меня вьешь…

В башке гудело и звенело. Все еще.

Эти уродливые, темные синяки на горле, ссадины на руках, взгляд стеклянный, голос не ее. Не тягучий, не томный, хриплый, словно у нее ангина с бронхитом запущенные.

Я сорвался, как только на мобильник пришло уведомление от Энджи о том, что телефон Славы заблокирован, а ИИ получила команду об удалении файлов. Отследил трекер, вскрыл Энджи мозги, рванул к Вороновой. Бесился.

Бесился, потому что думал, что… Что не просто так она файлы с телефона подтерла, не просто телефон не в зоне. Думал, что следы заметает.

На консьержку ее внизу почти матом орал, в квартиру метнулся…

А там она…

Стоит, смотрит, привычно хмурится и явно не понимает, что я у нее забыл. К стене жмется, будто хочет быть дальше от меня. Хрупкая.

Следы эти уродливые, ярко-красные, белым воротом халата обрамленные…

Дичь какая-то.

До того выбивающая из реальности дичь, что я чуть не наорал на нее, чуть не полез осматривать, стаскивать с Вороновой халат. И сдулся тут же, как только в глаза посмотрел лисьи. Уставшие, стеклянные. Страх на их дне, едва заметный.

Славу не трясло, она не плакала. Спокойная.

Нет. Заторможенная.

Морщилась иногда, когда говорила, когда рассказывала про нападение, но казалось, что реагировала нормально.

А меня не отпускала навязчивая, зудящая в мозгу мысль… Отметины на горле — это все? Все, что он сделал?

А еще она руки терла, запястья. Почти все время, что говорила со мной, скорее всего сама не осознавала, но терла. Говорила и шкрябала ногтем. Раз, другой, третий. На пятнадцатый до меня все-таки дошло, и я отправил Славу в душ.

Почти силой затолкал. Потому что упрямая, потому что самостоятельная слишком, потому что злилась на меня. Вряд ли даже сейчас не поняла, почему я сорвался и приехал.

Я покопался в ее Энджи, пока она в душе была. Попробовал отследить телефон и передвижения, но Слава… все сделала правильно, даже слишком, почти сожгла мобильнику мозги. После парка все обрывалось. Ее смартфон теперь — мертвый кусок пластика с болтами и гайками. В нем даже от базы нихрена не осталось. Взрыв без огня и дыма.

Потом менты приехали. И я решил, что с ними разговаривать Славе сегодня точно не надо. Все отдал, написал за нее заявление, сунул деньги и выпроводил.

А Слава из душа вышла. Вышла, и я успокоился, наконец-то в руки себя смог взять, снова мыслить нормально смог. Почти…

Почти, потому что…

— Он больше ничего не сделал? — я прикоснулся к отметинам на нежной коже. Не знаю, зачем. Все равно ни стереть их, ни отмотать назад.