Соблазн согласиться был действительно огромным. Евгения Аркадьевна варила лучший кофе в городе, но время сегодня играло не на моей стороне.
— Сегодня я вынужден отказаться, — развел руками в стороны. — Время…
— Как только ты, — не дала мне договорить женщина, поднимаясь на ноги, — перестанешь говорить, что у тебя нет времени, оно появится тут же. Иди, — махнула она рукой в сторону глубокого кресла, — посиди, — от резкого повелительно-небрежного жеста рукав тонкой блузки немного задрался, демонстрируя вязь татуировки на внутренней стороне запястья.
— Евгения Аркад…
— Игорь, не расстраивай меня, несносный мальчишка, — тряхнула головой совершенно по-птичьи. — За полчаса мир не рухнет, и реки не потекут вспять.
Я покорно опустился в кресло, откинул голову на спинку и прикрыл глаза, стараясь не соскользнуть в сон. Спал я мало, так что риск был. Почему-то вдруг подумалось, что Славе бы здесь понравилось. Евгения Аркадьевна бы ей понравилась и, конечно, ее бесподобный кофе.
Через двадцать минут хозяйка магазина опустилась в соседнее кресло, ставя передо мной чашку кофе и блюдо с теми самыми эклерами.
— Я ждала тебя на прошлой неделе, — сухая рука, так напоминающая птичью лапу, зависла над тарелкой, взгляд сквозь очки был сосредоточен на эклерах. А в голосе не было упрека, просто факт, с легкой примесью сожаления.
— Не смог вырваться, — сделал я глоток потрясающего кофе. — Простите, — тут же покаялся. Хозяйка книжного вообще часто заставляла чувствовать себя так — мальчишкой нашкодившим, нелепым и немного потерянным. Узкое, вытянутое лицо, испещренное морщинами, казалось расслабленным, темные глаза — спокойными.
— Мой лечащий врач надерет тебе уши, если узнает об этих эклерах, — счастливо выдохнула Евгения Аркадьевна, — но, черт возьми, как же вкусно, — зажмурилась женщина от удовольствия.
Я тихо хмыкнул. Никакого лечащего врача у хозяйки книжного на отшибе мира никогда не было. Она вообще никогда не обращалась к врачам и к своим шестидесяти все еще понятия не имела, где у нее сердце.
— Как ты, Игорь? — спросила Евгения Аркадьевна, делая маленький полный изящества глоток из чашки. Она все так делала — непринужденно и изящно. Держала голову и спину, смотрела, поправляла очки.
— Бардак на работе и завал, — потер я шею под внимательным взглядом. — Мы опазд…
— Я спросила, — снова оборвала она меня строго, — «как ты». Работу оставь тому, кому действительно интересно про нее слушать.
— Нормально, — пожал плечами.
— Врешь, — кивнула Евгения Аркадьевна. — Что-то случилось. У тебя взгляд изменился, Игорь. Мечется, неспокойный. О ком беспокоишься?
О ком, не о чем…
Я от разглядывания чашки оторвался с трудом, поставил ее на стол. Выдохнул, расслабляясь.
— Женщина, да? — Нестерова откинулась на спинку кресла, закидывая ногу на ногу. Смотрела сощурившись, прятала улыбку в уголках губ. Подол длинной юбки лежал на полу.
— Что?
— Ничего, — покачала она головой. — Ты на деда сейчас очень похож, у него на роже точно такое же выражение было, когда он Ваську встретил. Программа сбой дала, — улыбнулась женщина, помолчала какое-то время, все так же пристально рассматривая меня, а потом вдруг подалась чуть ближе. — Сейчас соберу тебе книги, — она легко встала и поспешила скрыться где-то в недрах магазина. А я остался сидеть.
Не то чтобы я не понимал, что влип в Славу, взрослый мужик, в конце концов…
Просто, когда третий человек за неполную неделю говорит, что у тебя с башкой не порядок, начинаешь задумываться о смысле жизни, бренности бытия, ну или хотя бы о походе к психоаналитику. Менять надо что-то, делать со всем этим. С собой, с Вороновой, с ситуацией в целом. Хотя бы для себя определиться.
Дошел ты, Ястребов.
— Держи, — выдернула меня из мыслей Евгения Аркадьевна, протягивая бумажный пакет, доверху набитый книгами. — Деду привет передавай.
— Спасибо, — улыбнулся и поспешил забрать наверняка неподъемный баул из тонких рук. Перевернул свою чашку и поднялся. — И за кофе тоже.
— Свое спасибо мне на счет переведешь, — кивнула деловито Нестерова. — И не веди себя как дед, я тебя умоляю. Не тупи, Игорь, — нахмурилась строго, сверкая черными глазами за стеклами очков.
— Уже, — развел я в стороны руками. — Но я исправлюсь.
— Рада слышать, — улыбнулась женщина, опускаясь обратно в кресло. — Иди уже, — махнула она рукой в сторону выхода. Небрежно и снова по-королевски, а сама потянулась к моей чашке. И я действительно поспешил на выход, отмечая на ходу, что, как и говорила Евгения Аркадьевна, провел у нее не больше получаса.