Еще один переулок, и еще поворот.
Пронесся вдоль какого-то дома, и еще одного. И только потом немного сбросил скорость, выискивая знакомый темный кар и макушку Вороновой.
На первом этаже нужного дома светились неоном вывески и витрины, на улице почти никого не было, только скучал у двери бара, очевидно, охранник. Я проехал мимо и еще сбросил скорость, всматриваясь в темные силуэты машин. Почти полз. Воронова не отвечала на звонок.
— Княгиня Станислава прекратила попытки обойти систему, — ровно сообщила Энджи.
Я с шумом втянул воздух и наконец-то увидел тачку.
Славкин кар стоял на углу в конце дома. А вот Славки рядом с ним не было. С ним рядом вообще никого не было.
Я выжал тормоз, втиснул свою машину между двумя седанами, отстегнул ремень и выскочил на улицу, в ушах продолжали звучать гудки, Энджи все еще пыталась дозвониться до Вороновой.
А мерзкое чувство в солнечном сплетении усилилось.
И отпустило тут же, стоило обогнуть кар и шагнуть на тротуар.
Слава сидела на бордюре, скрытая машинами. Вытянула ноги, смотрела перед собой, черная кожанка небрежно на плечах, выбившиеся из пучка длинные пряди на лице.
Курила.
Кривилась, морщилась и курила.
Мигающий телефон лежал на коленях.
Воронова, мать твою…
Я засунул руки в карманы, чтобы спрятать сжавшиеся в кулаки пальцы, пошел к ней, успокаивая дыхание и мечущиеся мозги.
— Энджи, заканчивай дозваниваться, — отдал команду и отключил наушники.
Воронова на мое приближение никак не отреагировала. Продолжала всматриваться в сквер через дорогу и курить.
Я опустился с ней рядом на бордюр.
Выдохнул, наблюдая, как тонкая струйка вонючего дыма поднимается и тает в темноте.
Самому вдруг захотелось курить. И выпить.
— Энд… жи сдала, да? — протянула Воронова, нарушая тишину. Протянула, запнувшись и снова затягиваясь сизым дымом. Выдохнула.
Она не казалась особенно пьяной, от нее не пахло алкоголем. Просто говорила медленно, просто все еще не смотрела на меня.
— Да. Ты собиралась за руль пьяной.
— Не люблю такси, — пожала плечами тонкими. — Включила бы автопилот.
— Автопилот ты не любишь еще больше, чем такси, Слав, — укоризненно покачал я головой. — У тебя все еще заводская версия и настройки.
— Это да, — улыбнулась она непонятно чему и снова замолчала. Ноги в коленях согнула, устроила на них подбородок. Скукожилась вся, съежилась. Вытянула руку вперед, сжала и разжала кулак.
Снова затянулась.
— Поехали, отвезу тебя домой, Слав, — я протянул руку.
— Не надо было приезжать, Ястребов, — вздохнула она, отрицательно покачав головой, поворачивая ее ко мне. Ладонь проигнорировала. Не собиралась она никуда. Казалось, вообще двигаться не хотела.
Маленькая, тонкая фигурка. Болезненно-потерянная среди чужих машин.
Свет фонарей, отразившийся в глазах, сделал радужку золотой, выбившиеся пряди лежали на щеке.
— Ты пыталась обойти протокол, который сама же и активировала. Мне кажется, что надо.
Поморщилась, моргнула и снова поморщилась.
А я опять протянул руку, касаясь порозовевшей от алкоголя скулы, убрал прядь за ухо. Снова уже знакомый и почти привычный ток и зуд.
— Может, в отпуск, Слав? — предложил, понимая, что, скорее всего, даже сейчас услышу «нет».
— Если я уйду в отпуск, старт и Ириты, и Энджи придется отложить, — лисьи глаза сощурились подозрительно. — Ты хочешь, чтобы все вкусное досталось тебе, да? — тонкий палец уперся мне в грудь. Очень детский, очень наивный жест. — Хи-и-итрый, — протянула Воронова. — И красивый, — и снова затянулась.
— Что? — удивился, склоняясь над ней, всматриваясь в глаза.
— Что? — хмыкнула она, передразнивая. — Ты красивый, Ястребов. Как с картинки.
— И? — не до конца понял.
— И все, — развела она руками в стороны. Я только головой покачал.
— Ты тоже красивая, Слав, — улыбнулся.
Она вздохнула, состроила рожицу, проводила взглядом сизый дым.
— Ага, и умная… А толку-то? — опять повернулась ко мне. Снова подняла руку, касаясь моего лица, подалась ближе. И я только сейчас осознал до конца, насколько она пьяна. Сильно пьяна, просто контролирует себя, все еще сдерживает.
А Славка провела пальцем вдоль моей левой брови. Ме-е-едленно. Едва-едва касаясь.
Так, сука, медленно, что я вдохнуть боялся. Пошевелиться, моргнуть. Застыл и замер, наблюдая за ней и за эмоциями на дне хмельных глаз. Глуша яростное желание.
Очень близко. Слишком.