Я вытаскивал из сумки футболку, когда Энджи сообщила о входящем звонке от Черта, следом на почту прилетело письмо от него же.
— Говори, — упал я на диван в гостиной, включая видео на мобильнике и протащенный контрабандой планшет.
— Проверил я зайца твоего, Ястреб, — хмурился, глядя в камеру, Серый. — И какая-то хреновая история получается.
Вот не удивил.
— Конкретнее, — махнул рукой. Серый как-то непонятно на меня посмотрел, помолчал несколько мгновений.
— Славу позвать не хочешь? — склонил лысую вытянутую башку к плечу в итоге.
— Нет. Мы за городом, на корпоративе. Воронова устала, и я не собираюсь ничего ей говорить, пока мы не вернемся в Москву. Надеюсь, ты ей еще ничего не успел отправить.
Черт сощурился сильнее, откинулся на спинку кресла.
— Ты предусмотрительно не оставил мне ее контактов, — усмехнулся Серый.
— Не помню, чтобы тебя это когда-то останавливало, — хмыкнул я.
— Верно. Но твою Славу найти не так просто, знаешь? — поморщился досадливо Черт.
— Догадываюсь. Так что ты нашел на зайце? — я положил планшет на стеклянный столик перед диваном, вывел проекцию сообщения от Лысого.
— Отпечатки пальцев. Очень старые детские отпечатки. И с ними все очень и очень непросто.
Пока Серега говорил, я просматривал старую статью. Какое-то региональное СМИ, какое-то расследование. Дети. Омск.
— На что я смотрю? — спросил, возвращая взгляд к морде Серого.
— Сейчас поймешь, — вздохнул Черт. — Только я бы на твоем месте еще раз подумал о том, рассказывать Станиславе или нет.
— Ты не на моем месте, — отбил я. — И никогда не будешь. И чтобы без помех на радаре: попробуешь подкатить свои шары к Вороновой, переломаю ноги.
— Даже так? — улыбнулся, чуть не свернув себе челюсть, Лысый. — Занятно.
— К делу, Черт. Я все еще без информации, — вернул я Серого к теме разговора и сути дела.
— Пальчики, которые я нашел, принадлежат мальчишке, убитому больше двадцати лет назад. О нем — в статье. Как попали на гребаного кролика непонятно. Вообще непонятно, что это за заяц. Пацан полгода провел в рабстве у педофила, когда ублюдка поймали, ребенок был уже мертв.
Я сощурился, что-то царапнула в словах Черта. Что-то важное. Но я никак не мог уловить мысль.
Просмотрел еще раз статью, выцепил фамилию педофила, город, фамилию мальчишки, возраст. Одиннадцать. Совсем ребенок.
А потом вскинул голову.
— Что насчет наших со Славкой отпечатков, еще каких-то?
— Ваши я отбросил, они там есть, само собой. Есть пальчики той девчонки, видео и данные которой ты мне так любезно предоставил. Больше ничего.
— Мелкая привлекалась? — нахмурился я.
— Нет. Вытащил из биометрии. Больше не нашел ничего: ни тканей, ни нитей, вообще ни хрена. Почитай статью, Ястреб, она стремная, как моя жизнь, но, может, скажет тебе о чем-то, о чем не говорит мне.
— Почитаю. Спасибо, Серый, — кивнул я.
— Обращайся, — улыбнулся он и отключился.
А я углубился в чтение.
И чем дальше читал, тем больше хмурился и тем больше мне не нравилась ситуация.
Двадцать лет назад, пятого апреля две тысячи двенадцатого, в городе-спутнике недалеко от Омска, по дороге из школы домой был похищен одиннадцатилетний Дмитрий Михайлович Нестеров.
Похитил ребенка, как через полгода выяснило следствие, Светозар Сухоруков. Педофил и садист, долбанный сталкер и отбитый на всю голову мудак.
Как потом опять же выяснило следствие случайной жертвой Нестеров не был. Сухоруков хотел именно его. Следил за ребенком несколько месяцев до похищения, изучал маршруты и привычки, ждал удобного момента и готовился.
Гребаный урод.
Нестеров подходил под, сука, типаж. Светловолосый, худенький, неблагополучный, с большими зелеными глазами. Ребенок с фотографии смотрел на меня слишком серьезно для одиннадцатилетнего пацана, не улыбался, а, наоборот, упрямо сжимал тонкие губы. Острые плечи, острый подбородок, простая синяя футболка, ссадина над правой бровью, легкая испарина на лбу. Наверняка, упрямый.
Последняя фотография Димы перед похищением, сделанная на мобильник кем-то из одноклассников четвертого апреля. Дети играли в футбол на поле возле дома.
А пятого Сухоруков украл ребенка.
Искать Нестерова начали только на третьи сутки. Местные менты считали, что он просто сбежал из дома, сидели на жопе и теряли время.