Сейчас, весной, торговля оживлялась перед летними страдами. Потом крупные праздники только на Урожайную, до нее больше пяти месяцев.
Гарат уже шла к вывеске «Ведро и карась», — и при мысли о карасях представились белесые глубоководные рыбы из грунтовых вод. Они скорее походили на угрей.
«Да хватит меня путать».
— Спасибо, господин, — Айнар поклонился зыркавшему из-под своей шапки крестьянину.
— Катись-катись.
Рыжий отвернулся. Айнар помялся, но счел за лучшее догнать Гарат. Худая и легкая, та двигалась чрезвычайно быстро, как перо по ветру. Она стояла на ступенях «Ведра и карасях» метрах в пятистах от телеги, когда Айнар догнал.
— Не бросайте меня, — ему пришлось бежать. — Я тут никого не знаю, и…
— Угу. За мной иди. В таверне помалкивай, понял?
— А мы собираемся…
— Пока — не знаю, что мы собираемся. Вернее, тут базарный день будет, — Айнар знал и кивнул, Гарат помедлила и продолжила. — Попробую свои услуги предложить. Зубы рвать, нарывы вскрывать. С таким люди иногда и без Искр справлялись, не бежать же с каждым чирьем к Светочу, ну и заодно можно чуть дальше удочку закинуть…
Он осеклась и покачала головой. Айнар помедлил, галантно открыл тяжелую дверь и пропустил даму вперед.
Внутри царила та тишина, за которой приходят до обеда, чтобы сделать передышку после ранних утренних торгов и набраться сил до вечера. На стенах горели светильники, похожие на масляные, но без фитиля и жижи. Мелкие Искры, неполноценные, отработавшие свое. Светочи отдавали такие «огрызки» за бесценок. Некоторые храбрецы из уличного ворья даже рисковали залезть в Пылающий Шпиль и нагрести кристаллов-стекляшек бесплатно, Айнар где-то слышал о пройдохах, наверное, на корабле. Работа гребца скучная, монотонная, вот и пытаешься ее сделать проще.
Рассказывал ему глеорец, Джезел или Джейме его звали. Он все говорил, что сначала Светочи создают большую, огромную, как дом, Искру. Затем ее дробят на помельче, продают богатым людям. Искры гаснут, богатеи возвращают их Светочам, те плохо-хорошо пересаживают в кристаллы помельче и так до бесконечности, пока не останутся вместо Искры угольки. Айнар тогда спросил: а после угольков что?
Джезел-Джейме не ответил. Он был вором, воровал «мелкие» Искры из Пылающего Шпиля, так и попал в рабство.
И еще Айнар думал, что вот плывут они на корабле «Циана Тар-Оронен», в честь первой королевы-Светоча Глеоры, а на веслах все равно рабы. Боль в мышцах соврать не даст: никаких Искр. Ну и какой получается прок?..
— …а тебе чего, особое приглашение надо?
Здоровяк с красным лицом и руками помахал кулаком перед носом.
— На свечку засмотрелся, — признался Айнар.
— Он немного с придурью у меня, — повздыхала Гарат, снова потащила за собой, пока не толкнула за отдельно стоящий в дальнем углу закопченный стол. Лавка оказалась низковата рослому Айнару, колени уперлись в стол.
— Не тупи.
«Билли Миллиган вынырнул».
«То есть, настоящий Айнар… нет, не «настоящий». Я — настоящий, а это…».
Он открыл рот, Гарат отмахнулась.
— Знаю, знаю. Акклиматизация. Не рассказывай, все через такое проходили, вспомни из своей физики что-нибудь про наложение света и эффект аберрации.
— Не знаю насчет аберрации, — неуверенно начал Айнар. Перед ним поставили миску с мясом и желтой то ли кашей, то ли картошкой. Здоровяк зыркнул на них с Гарат мрачновато, да и вообще Айнар предпочел бы симпатичную блондинку в роли официантки, но выбора ему давали еще меньше, чем времени на «аберрацию».
К вареву из картошки с мясом полагалась еще и кисловатая жижа, похожая на квас, пиво и малиновый морс одновременно. Из айвы варят, пояснила Гарат. Ей явно хотелось курить.
— План ты понял?
— Чего тут не понять? — Айнар пожал плечами. — Будет ярмарка, мы там фокусы показываем. Только не магические, а самые что ни на есть…
— Стоп.
Гарат ткнула ложкой в варево.
— Фокусы показываю я. Ты пока смотришь и… не знаю, давай будешь изображать слабоумного, что ли.
Айнар открыл рот, чтобы обидеться вслух, сам почему-то засмеялся.
— А ты моя мамочка?
Попало в цель. Тонкие брови на худощавом лице взмыли вверх:
— Чего-о, какая я тебе мамочка? Я, что, на старуху похожа?
— Прости, прости, — не заржать получилось только потому что Айнар в принципе редко прежде смеялся. — Сестра. Хорошо? Можно даже младшая.
Тут, конечно, он льстил. Айнар выглядел молодо — лет на двадцать пять, на самом деле, наверное, был еще младше. Сам он не помнил, сколько ему; невольничьи годы — один за десять.