— Не знаю.
— И я не знаю. Ада, Дина, даже эта Лимона производят впечатление порядочных людей. Ты знаешь, Лимона даже очень нравилась художнику.
— Конечно, любовь зла, но не до такой же степени. Поверить трудно.
— Точно. Сказал: «такая стройная».
— Художников не поймешь. В городе, где я работал, местный художник нарисовал нашу актрису Юлечку Недобитову, как бы правильнее сказать, очень упитанной, как на картинах голландцев. А Юлечка тогда как раз сидела на диете и считала каждый килограмм. Ну и, естественное дело, она активно выразила ему свое неудовольствие. Да так активно, что он потом рисовал женщин только в стиле Пикассо голубого периода, очень худыми. А что касается, ты сказал, они порядочные люди, никогда не знаешь, от кого что можно ожидать. Мой коллега Дед Мороз пять лет жил с Бабой Ягой, и всё как надо, а от Снегурочки плохую болезнь схватил. От обиды совершил рукоприкладство. Теперь он снова играет Деда Мороза. В тюремной самодеятельности.
— А теперь ко мне, — скомандовала Вильма. — Восточная улица 27, квартира 8. Поехали. А твоему Деду Морозу поделом. Не надо бегать по бабам.
— Так от Бабы Яги, — вставил свое слово Леонард. Но его уже не слушали.
— Располагайся, — Вильма гостеприимно распахнула дверь своей квартиры. — Еды, правда, особой я не припасла. Но кое-что имеется… макароны, картошка. Не забывай платить за свет, газ и воду.
— У меня пока трудно с деньгами.
Леонард вынул кошелек, вручил Борису пачку рублей:
— Бери. Дома они мне не нужны. Что будешь делать дальше?
— Устроюсь на стройку. Туда берут без документов.
Выпили бутылку сухого вина. Потом Леонард и Вильма уехали, и Борис остался хозяином однокомнатной квартиры на втором этаже пятиэтажки без лифта.
На следующий день он отправился в отделение милиции, в то самое, куда его привезли после прогулки по улице.
— Мне нужно восстановить украденные документы.
В милиции его помнили. Ему дали какую-то бумагу и направили в главное управление внутренних дел. Там с ним разговаривать не стали. Но бумагу взяли:
— Сам понимаешь, не до тебя. Приходи завтра.
Он пришел на следующий день.
— Сегодня принять тебя никто не может. Приходи на следующей неделе.
47. Дама в белом
Вильма появилась утром. На ней была белая кофта и короткая белая юбка.
— Всё! Больше белое я носить не могу. Снять и забыть. Столько потратила денег. Глаза бы не смотрели!
Она сняла блузку, потом юбку и осталась в крохотном бюстгальтере и тоненьких, как школьная линейка трусиках.
— Что смотришь! — Борис, и правда, украдкой подсматривал за ней. — Тебя я голым видела. Ты производил впечатление.
Борис понял, что и она тоже должна произвести на него впечатление:
— Я знал, что ты красивая в одежде, но без одежды… Но не красна изба углами, а красна пирогами.
— Пирогами? — Вильме поговорка понравилась. — Я поняла про какие пироги ты говоришь.
— Жалко, что все остальное у тебя не белое.
— Ладно, уговорил.
Лежа в постели, Вильма проявила себя деловой и великодушной:
— А юбку и кофту продай. Тебе деньги нужны. Я о них и вспоминать не хочу. Так, темное место в биографии.
«Белое», — хотел пошутить Борис, но тут раздался звонок. Пронзительный и дребезжащий. Типичный неэлектрический звонок коммунальных квартир.
Вильма в испуге заметалась по комнате и потом выскочила на кухню, успев только крикнуть:
— Хоть умри, но на кухню никого не пускай.
48. Дама в ярко-красной юбке
Борис открыл дверь. Пред ним стояла Лимона. В руках она держала большой пакет.
— Меня мадам Ада прислала. Сказала, что у вас нет денег. Я принесла вам чего поесть. Тут жаркое, суп. Надо только разогреть, — Она вынула из пакета две коробки. — Мадам Ада просила посоветовать вам поскорее уезжать. И я тоже советую.
— Поблагодари мадам Аду. И скажи, что я скоро уеду. Как только получу документы, сразу уеду.
— А когда получите?
— Может быть, на следующей неделе.
— Правда, быстрее уезжаете. Я всё знаю и ничего не расскажу. Я вас очень уважаю.
— А что ты знаешь?
— Никому не расскажу. И мадам Ада никому не расскажет.
— Что не расскажет? — насторожился Борис.
— Ну то, что вы этого художника…
— Это не я.
— Не бойтесь. Я дала слово и не расскажу.
— Что не расскажешь?
— Мы её утопили.
— Кого утопили? — испугался Борис.