Гассанъ лелеялъ надежду уѣхать въ Стамбулъ. Онъ копилъ деньги, работая въ виноградникахъ, продавалъ туристамъ рыбу и крабовъ. Каждое утро сухая фигура его являлась подъ моимъ окномъ, выходившимъ въ виноградникъ, и Гассанъ громко барабанилъ въ ставню.
— Вставай! Солнца вышло… Гассанъ рыбу приносилъ… Крабъ приносилъ!..
Это были дары. Гассанъ былъ бы обиженъ, если бы я заплатилъ ему.
Разъ Гассанъ положилъ мнѣ на окно лепёшку. Я попробовалъ. — прѣсная и сухая, какъ камень.
— Откуда это?
— О, ѣшь, ѣшь! Стамбулъ ѣздилъ нашъ, — привозилъ… Родной лепешекъ… Ѣшь, барина! Одна ѣшь, никому не давай.
Время шло. Мнѣ надо было уѣзжать. Гассанъ положительно ходилъ за мной по пятамъ и съ каждымъ днемъ всё настойчивѣе звалъ въ свой Стамбулъ.
– Ѣзди… не поѣдешь назадъ… Ты любилъ солнца… у насъ всегда солнца… А у васъ и солнца не свѣтитъ… Будемъ виноградъ садить, табакъ садить… а?..
Добрый Гассанъ! Моя рука начинаетъ дрожать и нѣмѣть, когда я подхожу къ грустному концу. Зачѣмъ случай поставилъ меня свидѣтелемъ печальнаго конца? Я уѣхалъ бы на сѣверъ и не зналъ ничего, ничего… Я увезъ бы печальный, милый образъ Джедди и добродушнаго Гассана съ его дѣтской вѣрой въ свѣтлое будущее…
До отъѣзда оставалось нѣсколько дней. Я и такъ загостился на югѣ. Былъ августъ въ началѣ. Уже поспѣвали раннiе сорта винограда. Гассанъ принёсъ первую сочную гроздь.
Я далъ ему денегъ купить на базарѣ большую корзину и запаковалъ виноградъ.
— Ѣдешь… — грустно сказалъ онъ, — ѣдешь… Прощай, прощай… Не забывай Гассанъ, не забывай Джедди…
Вечеромъ мы сидѣли у моря. Оно взволновалось. Начинался августовскiй нордъ-остъ. На морской станцiи то и дѣло скрипѣли подаваемые сигналы. Вѣтеръ мѣнялся; безпокойно вертѣлась на мачтѣ стрѣлка. Баркасы ставились на вторые якоря. Капитанъ большого парохода съѣхалъ на берегъ.
— Не пошла парохода, — сказалъ Гассанъ: — шторму ждутъ.
Море шумѣло. Я въ первый разъ видѣлъ такое бурное море. Съ сѣверо-востока шла туча.
Съ нетерпѣнiемъ ждали дождя. На горизонтѣ не видно было солнца: оно спряталось въ водяные пары. Тамъ что-то чернѣло. Это были громадныя волны.
— Ге! — сказалъ Гассанъ. — Будилъ несчастье…
Я вопросительно посмотрѣлъ на него.
— Будилъ… Аллахъ сказала… Джедди приходилъ… Спалъ, и приходилъ Джедди…
Я узналъ, что передъ сильной бурей Гассанъ видитъ во снѣ Джедди. Это была его примѣта.
На нашихъ глазахъ сорвало баркасъ съ якоря и трепало о камни. Команда старалась закрѣпить его якорями. Бурная ночь окутывала всё. Море звѣремъ кидалось на дамбу.
Мы молчали, спрятавшись отъ вѣтра и волнъ за стѣнку. Гассанъ что-то говорилъ о Стамбулѣ, но за шумомъ прибоя не было слышно ни слова.
— Па-ро-хо-да! — сказалъ онъ вдругъ и насторожился.
Я выглянулъ изъ-за стѣны и посмотрѣлъ въ темноту. Черно. Страшно.
— Гудитъ… зовётъ…
Вѣтромъ донесло до меня протяжный гудокъ сирены. Я упрямо гляжу въ черноту.
Вотъ изъ-за дальняго мыса выбѣжали зелёные огоньки. Да, это почтовый пароходъ. Онъ спѣшитъ.
Волны били о камни, пѣна летѣла, я спрятался за стѣнку. Прошло минутъ двадцать. Спать не хотѣлось: я прощался съ моремъ. Гассанъ неподвижно сидѣлъ. Новый рёвъ сирены. Мы взглянули. Вотъ онъ, пароходъ, — въ полверстѣ. Загрохотала цѣпь: якорь побѣжалъ искать дна. Пароходъ глядѣлъ огнями люковъ, по реямъ сверкали электрическiе огоньки.
Пошвыриваемая на гребняхъ волнъ стрѣлой полетѣла лодка таможни; матросы ловко охватывали вёслами.
„Встрѣчу почту, и домой“… — рѣшилъ я.
Прошло съ полчаса. На пристани толпился народъ.
Гассанъ поднялся и сталъ всматриваться.
— Идётъ… — сказалъ онъ, показывая въ темноту. — Шторма бьетъ… — Камни… камни… Ге!! — рѣзко крикнулъ онъ толпѣ: — сторожи!. Несетъ!..
Гассанъ схватилъ меня за руку и указалъ въ море.
— Камни… камни… — кричалъ онъ мнѣ на ухо: — ихъ несла… на камни несла!..
Море ревѣло. Вѣтеръ старался сбросить насъ въ море: трудно было стоять. Въ темнотѣ, при отсвѣтѣ огоньковъ парохода, я различилъ подходившiй баркасъ. Его швыряло и относило въ сторону, на острый край дамбы, гдѣ громоздились безпорядочной массою камни.
Толпа струилась къ самому краю. Мы вздрогнули: съ баркаса кричали.
— Гхе!.. — крикнулъ Гассанъ, схватываясь за голову. — Понесла!.. давай лодка… скорѣй давай лодка!..
Онъ бѣгалъ по пристани, размахивая руками. Борты его пиджака развѣвались, какъ крылья чёрной птицы. Туфли щёлкали по каменному мосту.
— Гхе! чорта смотрѣлъ… Я говорила… Люди тонулъ!.. скоро тонулъ!..
Всѣ точно застыли. Баркасъ несло на камни.
Вдругъ я замѣтилъ, какъ баркасъ вскинуло, поставило прямо на киль и… накрыло волной.
Крикъ толпы слился съ ревомъ моря.
— Тонулъ… тонулъ… Гассанъ не слушалъ!.. Аллахъ! Аллахъ!..
Гассанъ швырнулъ туфли, и онѣ запрыгали по пристани; онъ сорвалъ пиджакъ, шарфъ, феску.
Онъ съ силой рванулъ руку, когда я пытался схватить его.
— Ни-ни!.. — строго крикнулъ онъ на меня. — Гас-санъ пошла спасать…
Онъ бросился къ краю, вытянулся, сложивъ ладони и, дождавшись громаднаго вала, пропалъ въ темнотѣ. Я стоялъ и дрожалъ. Море окатывало меня пѣной. Внизу, влѣво, ворочались камни. Два молодыхъ грека отвязывали шлюпку и вызывали охотниковъ. Отъ станцiи бѣжали матросы. Море ревѣло.
А вдали, сiяя огнями, спокойно стоялъ пароходъ…
Баркасъ погибъ, погибло и нѣсколько человѣкъ пассажировъ. Только три гребца выбрались на мелкое песчаное мѣсто. Погибъ и Гассанъ. Утромъ я видѣлъ его трупъ; его выкинуло на камни вмѣстѣ съ другими. Я не узналъ его: такъ изувѣчило его море!
Принесли съ пристани пиджакъ, феску и туфли. Нѣсколько турокъ толпились, угрюмо смотрѣли и перекидывались отдѣльными словами. Кто-то поднялъ пиджакъ и набросилъ на трупъ… И вдругъ изъ бокового кармана выпало что-то красное. Это была туфелька Джедди. Я сразу узналъ её.
Я поднялъ туфельку и обратился къ туркамъ.
— Джедди, — сказалъ я. — Я хочу взять её… Я заплачу!.. Пожилой толстый турокъ что-то сказалъ своимъ. Слышно было, какъ они повторяли знакомыя имена: — Гассанъ… Джедди… Гассанъ…
Турокъ кивнулъ головой.
— Можна, — у Гассанъ никого нѣтъ…
Онъ порылся въ пиджакѣ, вытащилъ другую туфлю и подалъ мнѣ. Потомъ порылся ещё и вытащилъ старую потрёпанную куклу.
Турки закачали головами.
— Кукля… кукля… — повторяли они, Джедди…
На ихъ угрюмыхъ лицахъ появилась улыбка.
Я объяснилъ имъ всё. Они поняли, и толстый турокъ отдалъ мнѣ куклу.
— Твой. Твой… — сказалъ онъ… — Кукля твой… Ты знала Джедди… Бери и кукля…
Утромъ я уѣзжалъ на сѣверъ. Буря стихла. Море было почти спокойно. На горизонтѣ порхала на утихавшихъ волнахъ рыболовная шхуна…
И я вспомнилъ тихiй, какъ музыка, лепетъ:
— Али… Али… Джамахэ….
Теперь Гассанъ нашелъ свою милую Джедди… Теперь, и Джедди дождалась Али… А я, я берегу туфельки и куклу… Когда-нибудь и я увижу ихъ… ихъ…
Да, когда-нибудь…
_________
Москва — 1917. Изданiе редакцiи журнала „ЮНАЯ РОССIЯ“, Москва, Б. Молчановка, д. № 18.
Типографiя К. Л. Меньшова, Арбатъ, Никольскiй пер., д. 21.
Цѣна 35 коп.
1917 г.