— В том, что подсказал кому-то, как напасть на Хименеса из-под воды. У меня в полиции свои люди, и все, что фараоны сегодня накопали, я узнал раньше, чем комиссар полиции Лос-Панчоса. Мы сверили их выводы со своими, и все замкнулось на тебе. Кому ты продался, мешок с дерьмом? Отвечай!
— Клянусь Христом, сеньор! Я никому ничего не подсказывал! Я и сам ничего не понимаю…
— Врешь! — Эта оплеуха была нанесена от души и на порядок крепче предыдущих. — Ни один водолаз не прошел бы незамеченным к сетке, если бы работала сигнализация, которую мы установили. Но ее обрезали!
— Сеньоры! — почти в голос завопил Морено. — Да я даже не знал схемы этой сигнализации…
— А тебе и не надо было знать. Зачем ты утром присылал на пляж электрика, а?
— Господи Всеблагой, да он просто ремонтировал автомат по производству мороженого! Это не мой электрик, он из фирмы сервисного обслуживания.
— Какой фирмы?
— «G & К», я у них регулярно пиво «Карлсберг» покупаю и кока-колу, а полтора месяца назад они мне предложили автомат для производства мороженого, совсем новый и очень дешево…
— Ладно… Мы это проверим. Но у тебя остается еще одно неотмытое место. Ты знал, что в двадцати метрах от акульей сетки есть колодец, ведущий в подводный туннель?
— Какой туннель, сеньор Бернардо? Я понятия об этом не имел…
— Опять врешь? Туннель ведет куда-то под твою забегаловку. Может, ты еще будешь говорить, что «Каса бланка» строилась не при тебе?
— Нет, я не буду это говорить, — пролепетал сеньор Морено, — это я строил «Каса бланку»…
— «Я строил…» — передразнил Сифилитик. — Много бы ты настроил, если б не наши денежки! Это мы сделали тебя человеком, морда! Ты должен по три раза в день молиться о моем здравии и еще по три раза в день молиться за упокой души Соледад… Уж она бы не стала с тобой так миндальничать, как я! Понял?
На этот раз было отвешено всего две оплеухи.
— Я старый, больной, израненный человек… — Совершенно неожиданно в голосе Бернардо Сифилитика зазвучала скорбь, и у меня появилось впечатление, что он вот-вот разрыдается. — Я полжизни прожил в бедности, у меня нет детей… И вот, когда у меня появились надежды на спокойную старость, ты, сучий сын, отнимаешь их у меня!
— Санта-Мария! — взвыл Морено, вероятно получив пинок в пах. — Я и так молюсь за вас, сеньор Бернардо! Я всегда помню, что вы сделали для моей семьи! Но я, ей-Богу, не знал ни о каком туннеле… Вы можете посмотреть схему всех подземных коммуникаций отеля — нет там никакого туннеля, выводящего на пляж. Канализация выходит в Рио-де-Санта-Исабель через общий коллектор Лос-Панчоса. Да я ведь не идиот, сеньоры, чтобы загрязнять пляж, где купаются туристы!
— Тем не менее туннель есть. Полицейские завтра будут обследовать его с моря. Сегодня у них испортился компрессор для зарядки баллонов сжатым воздухом, а того, что было в аквалангах, не хватило. А мы сегодня обшарим все твои подвалы, понял?
— Повторяю, я ничего не знаю о туннеле… — проныл Морено.
— Можешь говорить что угодно. Если мы найдем вход в туннель из отеля — читай отходную. Ты труп. Завещаешь все своему сыну. Он еще малолетний, и из него можно сделать человека.
— Господи, вы же убьете ни в чем не повинного!
— Так ты знаешь, что туннель есть?
— Нет, сеньор, но я догадываюсь, что он может быть…
— Ага, собака, заговорил! Где? Быстро!
— Когда копали котлован под трансформаторную будку, обнаружили свод из бетонных тюбингов… — Морено еле ворочал пересохшим от страха языком. Он понимал, что его могут пришибить уже после того, как он закончит свой рассказ.
— Давай, не останавливайся! — подбодрил Сифилитик.
— Ну… Мы выбили один из тюбингов и обнаружили туннель. Там была железнодорожная колея… Но воды там не было, клянусь Пресвятой Девой!
— Только не говори, что вы заделали тюбинг на место! — предупредил Бернардо. — И не ври, что ты тут же доложил об этом туннеле в полицию. Иначе мы бы давно о нем знали…
— А я и не говорю, сеньор Бернардо… Вы должны понять меня правильно. Тогда, четыре года назад, в газетах все еще писали о подземельях Лопеса, тайных кладах и прочем…
— И ты, конечно, вознамерился подзаработать, сукин сын? В обход меня?! Сволочь! Дерьмо! Вонючка!
Фелипе Морено, пока его лупили, только ахал и охал. Когда оплеухи прекратились, он выдавил:
— Простите, сеньор Бернардо!
— Кто еще знал о туннеле?
— Знали рабочие, экскаваторщик и два землекопа. Они первыми узнали. Но с ними произошел несчастный случай — вместо виски выпили метанол…
— А бутылочку им выставил ты? Хе-хе! — Сифилитику нравился подобный юмор.
Некоторое сочувствие, которое я начал было испытывать к Фелипе Морено, разом испарилось.
— На месте выбитого тюбинга два бетонщика вцементировали люк, — несколько приободрясь от смешка Сифилитика, продолжал Морено. — А потом вкололи себе в вены какую-то дрянь — и все…
— Короче, теперь о люке знаешь только ты… — заметил Бернардо.
Наступила напряженная пауза.
Все то время, покуда Фелипе Морено подвергался допросу с пристрастием, мы с Ленкой сидели на диванчике, который, слава Богу, был не скрипучий, и старались дышать пореже. Но тут Хрюшке вдруг вздумалось чуть-чуть переменить положение ноги. И надо же было такому случиться: Хавронья стряхнула на пол туфлю! Как раз во время паузы, мать ее так!
Стук упавшей обувки произвел на меня, а на Хрюшку тем более, впечатление атомного взрыва.
, — Это за дверью! — вскричал, точнее, просипел Бернардо. — Ну-ка, Алонсо!
Крепчайший удар здоровенной ноги с треском вышиб замок, дверь распахнулась на обе створки, и нам в лица глянули два «кольта» и очень знакомый, но от этого не менее опасный «АКС-74у».
— Смотри-ка, парочка! — почти радостно просипел Сифилитик.
Только теперь я смог разглядеть его. Да, мордашка была еще та, вполне для фильма ужасов. Низкий лобешник, сивые брови и щипаная шевелюра, промятый нос с седловиной посередине, рубец на верхней губе и ножевой шрам на подбородке. Брюхо и плечи гориллы, ноги колесом, кулаки, исполосованные давними порезами, — живой набор особых примет. Но самое смешное — все это было втиснуто в костюмчик, который в Москве долларов пятьсот потянет. Да и перстень из чистого золотишка с черепом, в глазницах которого поблескивали брюлики, можно было на пару «жигулей» сменять. Кроме Сифилитика, поигрывавшего никелированным, даже вроде бы с гравировкой автоматическим кольтом 45-го калибра, на нас с Ленкой без явного радушия смотрели два малоприятных мальца в черных маечках, кожаных напульсниках с гранеными шипами и грубоватых кожаных перчатках со стальными заклепками. Морды такими бить очень приятно и удобно, да и стрелять прилично перчатки не мешали. Камуфляжные штаны держались на ремнях, увидевши которые московские «металлисты» конца 80-х заплакали бы от зависти. Ботиночки у них тоже были в стиле «хэви-металл», но мордами они больше смахивали на крутых качков — стрижены коротко, но бриты плохо. Третий, такой же хорошенький, поставил ботинок на живот сеньора Морено и упер в лоб экс-мэру ствол бразильского «тауруса». Чтобы не рыпался.
Мне тоже было бессмысленно рыпаться. До Брюса Ли мне далеко, делать всякие там «ки-я» и резкие движения руками-ногами лучше всего в кино или по крайней мере против тех реальных противников, у которых нет ничего стреляющего. Легкое нажатие спуска — и полрожка «Калашникова» перекочевало бы ко мне в тело, а пульки 5,45 так нашинковали бы мои внутренности, что они бы уж ни на что не сгодились. Да и Ленке, тихонько дрожавшей за моей спиной, тоже штук пять досталось бы.
Во влетел! Было противно и обидно. Из-за бабской туфли! Но ругать Ленку уже некогда. И вообще все уже некогда. Даже бояться поздно. По идее должны шлепнуть тут же. Может, все-таки дернуться?
Слава Богу, не решился. Шансов не имелось вовсе, и нас наверняка приложили бы.
— Что вы тут делали, дети мои? — с улыбочкой спросил Сифилитик. — Зачем это вы лазаете в чужие офисы? Это нехорошо! Трахаться надо дома или в отеле, а не в комнате отдыха гидов.
— Придется вас за это нашлепать, — процедил парень с автоматом. Второй вертанул на пальце здоровенный австрийский автоматический пистолет «глок-17» и смерил довольно похабным, наглым взглядом Елену. Хрюшка прижалась ко мне и стучала сердечком в лопатку. Эх, втянула ж ты меня, Хавронья! Ни хрена бы не было, если бы не свернули мы к этому домишке! И если б тебе ногой ворочать не вздумалось, может быть, и переждали бы…