Народу набилось! Почитай два полных корпуса общаги, то есть все, у кого оставалась лишняя полтина. Я, конечно, никогда бы столько не потратил, но Никитос меня даром провел за то, что я Никифороса вышибалой постоять уговорил забесплатно. Судите сами, хитрый жук был наш Никитос, вы бы видели его челюсть, схватит — не разожмешь.
Ну в общем собрались все, заказали себе самого дешманского эля в баре, ждут, когда стриптиз будет. И главное зацените расклад — загадочно гаснет свет, все сидят гадают, и тут к шесту выходит пьяный в дупель Никанорос и под музыку начинает там раздеваться.
Я думал, Никитоса, как зачинателя вечеринки, побьют, но нет, ничуть не бывало, публика у нас на кампусе с юмором, номер оценили, даже бумажных денег Никаноросу в трусы в процессе насовали, даром что под финал свет в помещении совсем погас, переводя жанр представления от пародийного акционизма к иммерсивной инсталлясии.
В общем, неплохо провели время, если подумать. И хотя с тех пор я старался на мероприятия Никитоса не ходить, но хватку его оценил, и ежели надо было провернуть что-нибудь эдакое, завсегда звал его в подельники.
Сам же я промеж тем особо лексии не посещал, перебиваясь между зашибанием скромной студенческой деньги и походами по ночным клубам, к которым меня быстро приучил Никанорос. Сам он слушал музыку исключительно неформальную, так сказать, мелодии рабочих кварталов в немудрящем стиле «злой ой», однако кабаки посещал любые и пречасто, не разбирая репертуара и постоянно готовый в любое время суток извлечь из-за пазухи пару флаеров на бесплатный проход. Оттуда же он доставал и доведенный его разгоряченным телом почти до точки кипения ботл водовки, каковую мы и распивали на двоих прямо перед входом на глазах изумленной охраны. Но поскольку знали они нас крепко и проблем с нами никогда не встречали, потому всегда пропускали внутрь без вопросов.
Там внутри мы сперва пытались зацепить каких-то случайных пьянющих девиц, но потом всегда плевали на них и бросались на центр танцпола слэмовать, где ближе к пяти утра внезапно обнаруживали себя посреди очередного махача с местными. Это был сигнал, что пора уносить ноги. На обратном пути вдоль предрассветных долгих прудов наш путь пролегал между хладных тел тех самых лежащих вповалку девиц (ради всеобщего блага не стану здесь расписывать их непотребные позы и нагие телеса, я вообще не одобряю тех, кто пользуется чужой слабостью к дармовому алкоголю, в наше время за это и вовсе статья положена, в общем, не одобряю и всё тут, запишите в протокол, никакого виктимблэйминга), а также расквашенных морд жаждущих местных гопарей, не менее разгоряченных коллег Никифороса по нелегкому труду налаживания законопослушного быта вокруг долгих прудов, и в довершение — первых тянущихся от панцерцуга городских штудентов, жаждущих знаний и умений.
Я знаний не жаждал, хотя общей кумекалки мне в общем и хватало. Являясь на экзамен с бодуна, я обыкновенно быстро проглатывал шпору по очередному предмету, к собственному удивлению получал на выходе свои четыре балла и благополучно брел к себе на кровать — высыпаться. В таком вот полубреду и пролетели мои законные шесть лет недоучебы.
Если в этом процессе и предполагалась для меня какая-нибудь мораль или же повод для саморазвития, то нас с Никаноросом боженька как-то миловал. Чего не скажешь о прочих из команды.
Никандрос и Никанорос, с изначала будучи пацанами конкретными, быстро сообразили гонять с оптовки коробки курева в местные ларьки, для чего был арендован для ночного развоза гнилой ржавый пердячий панцерваген типа «буханка», с каждым же заработанным алтыном Большой и Малый все больше задирали нос и все реже приходили на коробку пинать мячик, а под конец и вовсе начали походя задирать Никитоса за его болотное происхождение и вообще слишком много вели разговоров про то, что, мол, надо бы ленточку уже подвинуть, заодно полюбив восхвалять военный гений государя-амператора, в общем, прогонять их никто спецом не прогонял, но как-то их постепенно стали сторониться.