— Все-таки, шпионить зовете. Потому и кусать не стали, там ваши меня враз учуют.
— Учуют. Но самое главное — заподозрят. Потому что идти ты туда, молодой человек, должен буквально на голубом глазу, грудь нараспашку, пылая таким праведным гневом на всю эту болотную шушеру, чтобы выглядеть святее святых, моложе молодых, чтобы тебя мама родная прокляла и забыла. Только так ты сумеешь завершить предстоящую миссию с успехом.
Иштван все ждал, когда старуха расколется, засмеется, закашляет, как я тебя, купился? Ну скажи же, что купился!
Но старуха ничуть не шутила. Даже напротив, выглядела она в тот миг серьезнее обычного, так что даже студент Тютюков от нее опасливо попятился.
И тут Иштвана пробило по-настоящему. До крупной дрожи, до колик в подреберье. Значит, вот как оно выходит. Что ж, век воли не видать, а двум смертям не бывать. Стало быть, таков его крест на этом веку. Работать на чужом лугу конем засланным.
Глава IV
1. Землемерка
Я узелок потуже затяну
Ты ничего не разберёшь спросонок
Прощай, мой друг молочный поросенок!
Отныне нам не хрюкать на Луну
Зимовье зверей
К ее собственному удивлению, предстоящий разговор со кастеляном мало беспокоил Виславу. Она объясняла это себе тем, что до сих пор деловые отношения с замковой администрасией складывались для нее удивительно просто. Казалось, в отношении нее была издана какая-то выгодная инструкция, охранная директива, а все инстансии были связаны в одно целое, особенно там, где на первый взгляд такой связи не было. Размышляя об этом, Вислава готова была считать свое положение удовлетворительным, хотя при таких вспышках благодушия спешила себе сказать, что в этом-то и таится главная опасность.
Прямой контакт с властями не был столь затруднителен, ибо эти власти, при всей их превосходной организации, защищали от имени далеких и невидимых господ далекие и невидимые дела, тогда как сама Вислава боролась за нечто живое — за самое себя, пусть и только в первое время боролась по своей воле, сама шла на приступ. За нее боролись и другие силы — она их не знала, но по мероприятиям властей могла предположить, что они существуют. Власти охотно шли ей навстречу, хотя в мелочах, о крупных вещах до сих пор речи не было, — но они отнимали у нее возможность легких побед и законное удовлетворение этими победами, необходимое для дальнейших, более серьезных боев. Вместо этого власти пропускали Виславу всюду, куда она хотела — правда, только в пределах замка, — и этим размагничивали и ослабляли ее: уклоняясь от борьбы, они включали ее во внеслужебную, совершенно непонятную, унылую и чуждую ей жизнь, с которой, впрочем, она уже совершенно свыклась и принимала за нечто обыкновенное.
Однако если Вислава не будет все время начеку, может случиться, что в один прекрасный день, несмотря на предупредительность тайных друзей, несмотря на добросовестное выполнение всех своих до смешного легких служебных обязанностей, обманутая внешней благосклонностью, Вислава станет вести себя столь неосторожно, что непременно споткнется, и тогда власти, любезно и мягко, будто не по своей воле, а во имя какого-то незнакомого ей закона, вмешаются и тотчас уберут ее с дороги.
А в чем, собственно, состояла ее «остальная» жизнь здесь? Нигде еще Вислава не видела такого переплетения служебной и личной жизни, как тут — они переплетались до того, что иногда могло показаться, будто служба и личная жизнь поменялись местами. Что значила, например, формальная власть, которую проявлял Сало в отношении служебных дел Виславы, по сравнению с той реальной властью, какой Сало обладал у нее в спальне? Выходило так, что легкомысленное поведение, большая непринужденность были уместны только при непосредственном соприкосновении с властями, а в остальном нужно было постоянно проявлять крайнюю осторожность, с оглядкой во все стороны, на каждом шагу.
А еще Вислава при каждой встрече с кастеляном все сильнее скучала по Волчеку, которого тот слишком напоминал внешне, чтобы можно было эту похожесть хладнокровно игнорировать. Та же крадущаяся повадка бывалого охотника, та же грубость широких мужских ладоней, та же дурацкая шерсть в ушах. Право, будь на то ее воля, Вислава запретила бы себе совсем пересекаться с кастеляном, лишь бы не будить в себе эти тоскливые чувства. Никто из местных не мог заставить Виславу забыть далекий образ хвостатого перевертыша, оставшегося где-то там, в гнилых лесах у ленточки. Впрочем, довольно, только расплакаться теперь не доставало.