«Вы хотите сказать, что вам удалось подстроить дело так, что государь-амператор с тех пор считает вас мертвым? Но это же глупость, если уж князь Мирослав в курсе…»
«Ваш дражайший князь в курсе лишь того, относительно чего ему позволено быть курсе», — с металлом в голосе отрезал Родновер, однако тут же продолжил:
«Но вам должно бы предположить и совершенно иной расклад».
И тут я хлопнул ладонью по лбу, запоздало соображая:
«Это не он в итоге убил вас, это вы убили его!»
Фигура тотчас благосклонно кивнула, подтверждая мою догадку.
«Но как же… погодите, господин Родновер, государь-амператор же с тех пор остается жив и здоров!» — это вступил в разговор, увы мне, временами весьма глупый мой товарищ.
«С тех пор — несомненно, и это главная причина, почему я бы предпочел ничуть с ним не встречаться. Глупо связываться с гулем, вам ли, уважаемый доктор, этого не знать?»
Он и об этом случае знает, усмехнулся про себя я. А еще и на разведку князя кивал.
«То есть вы сами посадили на трон Желтого замка бездушную нежить, а теперь брезгуете общением? Не очень красиво с вашей стороны, господин Родновер».
Я шел по самому краю, следуя наставлениям моего погрязшего в болотном политиканстве старшего брата Михая Холману, если хочешь, чтобы тебе ответили правду, бей наотмашь. Впрочем, хранитель библиотеки не стал со мной спорить.
«Не очень красиво, согласен. Впрочем, я сюда прибыл не политесы разводить, и не чужие проблемы решать, так князю и передайте. Что же касается его страхов, то я вмешиваться в ваши дела не планирую вовсе, что сделано то сделано, былого не вернешь, а времена для этого мира грядут нелегкие, но ваше, Холману, возможное чувство вины может облегчить хотя бы простая мысль, что вы сделали, что могли, но то, что грядет, находится не в вашей, да даже и не в моей власти — то, что случится, было неизбежно».
Тут у меня буквально душа ушла в пятки, таким будничным тоном Родновер, или как его там на самом деле, это произнес. Значит, вот как…
«Но если ничего не изменить, тогда вы тут зачем?»
«Здесь хранилась все это время одна весьма нужная мне вещица», — с этими словами Родновер ловким движением извлек из просторного рукава своей мантии некий тускло блеснувший предмет в форме металлического слитка размером и формой напоминавший человеческий череп, только тяжелее, гораздо тяжелее.
«И, забрав ее, на этом я этот проклятый мир покидаю, надолго, возможно навсегда, так и передайте мои слова князю Мирославу, теперь это его битва».
С этими словами Родновер развернулся и тяжелой походкой пошел от нас с доктором прочь, и проклятые зеркала тотчас принялись искажать его фигуру, создавая иллюзию, будто она с каждым шагом увеличивалась ростом и словно бы поднималась от нас куда-то вверх, восходя по бесконечным ступеням. И вот уже наш гость совсем собирался исчезнуть в фрактальной вязи библиотечного лабиринта, когда в последний момент все-таки обернулся и сухо добавил:
«Но если мы все-таки столкнемся вновь, в таком случае — бегите от меня без оглядки, ибо стану я страшен во гневе своем».
5. Вдовья башня
Мы с тобой совсем заигрались
Перестали бояться судей
Это лето закончится в среду
Будь что будет, малыш, будь что будет
Алоэвера
Ближе к вечеру, когда согбенная тень нависающей башни заполнила террасу, виконт покинул библиотеку и по широким ступеням спустился во внутренний двор. Высокая фигура в черном камзоле — борода делала его похожим одновременно на легендарных подвижников Карлу и Марлу, на рукавах поблескивают запонки, ладонь в замшевой перчатке крепко сжимает трость — замерев на последней ступеньке, он созерцал по привычке свой крошечный сад, вслушиваясь в далекое звучание клавикорда. Его жена по обыкновению играла перед закатом в музыкальной комнате, и эхо мелодии вибрировало в полупрозрачных лепестках.
Сад начинался у террасы, простирался едва на дюжину шагов и обрывался у миниатюрной запруды, через которую был перекинут узкий каменный мост, а на противоположном берегу была видна старая, много раз перекрашенная колоннада павильона.
Виконт последнее время редко добирался во время ежевечерней прогулки до щербатых колонн — большинство цветов росло близко к террасе, они как будто старались спрятаться от посторонних глаз в тени стены, окружавшей башню, в последние дни уже столь невысокой, что с террасы виконт мог смотреть вовне, на лежащую за стеной мешанину вспученной земли, горелого дерева и изломанного камня, концентрическими волнами уходящую до самого горизонта, у которого хаотическая конвульсивная масса слегка поднималась чашей вверх перед тем как окончательно скрыться из виду. Руины окружали дом со всех сторон, и эта унылая, однообразная мешанина подчеркивала уединенность и спокойствие, что царили вблизи башни. Здесь же, в саду, даже воздух казался светлее, а солнце теплее, тогда как обгорелое пространство вокруг всегда было тусклым и чужим.