Однако поймите, граждане, при таком позитиве с самого утра можно рехнуться. И чтобы кто-то на голубом глазу и по чистой совести радиоточку в окно прям вынул и всему двору-колодцу сделал подношение, это ж насколько надобно совести не иметь!
И как при подобных обстоятельствах поступает простой столичный обыватель? Ходит мартовским худым медведем, шатаясь от стены к стене от назойливых этих звуков, пытается жить своей жизнью, отстранясь, сфокусировавшись на обыденном — шасть в голодильник, коты с утра не кормленные тебе в рот как в душу смотрят, прочие домочадцы тоже под ногами шатаются, с и без того нелегкой на подъем мысли поминутно сбивая. О чем это мы бишь хотели, ах да, начальник дурак, отпуск только прошел, а уже снова мочи нет о работе даже думать, сады и школы снова на удаленку разогнали, знать, дети совсем на головах у родителей скакать начнут, а продукты снова подорожали, и лекарства сызнова пропали, а старик-отец замучился со своей подагрой и старушка-мать — еле ковыляет с отеками. В общем, жизнь у всех так-то непростая, так что только погрузись в нее с головой, так словно и нет в ушах назойливой этой побудки, только вот руку протяни да форточку, с ночи оставленную сквозняки гонять, прикрой, чтобы хоть немного потише стало.
И вот тут наступает неизбежное, так долго и напрасно оттягиваемое в подспудном желании не слышать, не слушать, не думать, забыть, как страшный сон, как детские страхи, как старые безнадежные любови, как стыдные воспоминания о том как, надо было поступить, да задним умом все сильны. Слова из радиоточки запоздалой украдкой касаются мягких человеческих мозгов, разом, наотмашь, словно пощечиной пробивая насквозь все с годами отрощенные слои защитной мешанины из слепых пятен и тщетных надежд. Надежды все тут же разом и обрушиваются в разливающуюся вокруг пустую болотину тяжкого небытия.
Ухает в ушах сердце. Ум-ум. Стучит в висках пульс. Тук-тук-тук. Это физическое тело пытается еще хоть как-то помочь угасающему своему разуму, досылая в кровь химический компот базовых эмоций. Но поздно. Отрава уже захватила сознание и понесла его прочь, через горы и леса. Теперь услышанное из области досужих сплетен и дурных фантазий сделалось самой что ни на есть реально действительностью, которую не отменить и не развидеть. Теперь это просто правда.
Он все-таки сделал это. Падла. Скотина. Мразь бессмертная. Сволочь конченная. Он это сделал, отец народов, великий кормчий, национальный лидер, бессменный кондукэтор, славный маршал, великий поглавник, дуче, фюрер, каудильо, архигос, супремо и адипати. Его непогрешимость государь-амператор всея желтыя и лесныя и болотныя. Последний король Удландии. Он это сделал.
В столице давно гадали, решится все-таки или снова попугает-попугает и даст заднюю. И все склонялись к тому, что не хватит силушки, моченьки, снова-здорово будет лишь стращать на словах пугливую болотную публику, а сам снова в свой Желтый замок — юрк, и затихнет до следующего припадка. Но теперь, сквозь панический набат, до пытающегося вырваться из оков бытия сознания медленно и тяжко начинает доходить. Решился.
Так в захолустном оперном театре на сцену падает видавший виды старый пыльный полог тяжелого, проеденного до дыр мышами и побитого молью бархатного занавеса. Падает с гулким рокотом, раз и навсегда отделяя сегодня от завтра, а завтра от вчера. Обратной дороги не будет. Теперь — только вперед, а там уж куда кривая-проклятая вывезет.
От обреченного осознания этого накрывало с головой, влажно укутывая в плотный кокон панической атаки, не дающей ни вздохнуть, ни толком обдумать положение дел. Обыватель, не приученный к осознанию настолько полной и беспросветной беспомощности, реагировал по-разному. Кто-то уже механически принимался водить на самом дне двора-колодца гражданские хороводы, механически выкрикивая в промозглую пустоту над собой патриотические камлания — манор наш! Красную жидкость — в каждый дом! Даешь девампиризасию и деоборотнезасию болот! Дойдем до гор за три дня, и прочий бессмысленный речекряк, производимый перегруженными мозговыми центрами скорее в угоду самоуспокоения, нежели от общего желания кому-то там угодить. Так было проще и комфортнее — повторил речевку за радиоточным фальцетом верховного камлателя Сало, и как-то в общем полегчало.