А что, здесь даже и красиво.
Сквозь сумеречную хмарь печного дыма, непременно населявшего небо, в этот вечерний час уж начинали понизу тихонечко прорезаться россыпи газовых огней похожих улиц, сдобренные рядками слабеньких домашних лампочек, сиротливо светивших сквозь голые беззащитные стекла квартирных окон верхних этажей. Как тихо. Даже и не скажешь, что здесь уже готовится, набрякает, зреет какое невозможное злодейство.
Да, Славко?
Славко твердо кивнул сам себе и тут же засобирался туда, в дождливую даль на дальнем западном скате крыши, где была назначена встреча. На часы можно уже даже не смотреть — если бы опоздать, это было бы уже куда как заметно. Но никогда еще Славко не отставал от графика, не отстанет и теперь.
На месте. Утвердившись обеими ногами на самом краю ската, надлежит как следует покачаться с носков на пятки, убедившись тем самым в основательном собственном размещении. Потом понюхать ветра — нет ли ненужных порывов, не собьет ли случайный шквал в самый ответственный момент грядущее священнодействие. И лишь затем перенести вес на загодя выставленную вперед правую опорную ногу.
Запасенный фонарик сверкнул в его вытянутой руке подобно светоносной шпаге, уткнувшейся в клубящуюся небесную мглу. В этом картинном салютовании не было на самом деле никакого смысла, однако этот дурацкий «ангард» Славко повторял с завидной регулярностью, как будто иначе ничего из их затеи не выйдет. Глупый Славко.
Однако тут же с окрестных крыш сорвались в небо ответные лучи. Яростные, слепящие, злые. А какими им еще быть. Добрыми? В очередной раз с силой выдохнув, Славко качнул своим световыми мечом, находя свою цель — соседний обреченный дом.
Ничего, ни звука в ответ, ни скрипа, ни даже воображаемого высоковольтного гудения. Просто луч фонарика уперся в противоположную стену парой десятков этажей ниже. И туда же, доподлинно знал Славко, сейчас во всех сторон принялись бить такие же глупые фонарики.
Неизменное происходило в точно такой же нерушимой тишине. Ни грома, ни молнии, ни тяжкой поступи могутных ступней, занесенным над миром дамокловыми мечом крадущихся к своей беззащитной жертве. Просто с легким вздохом обреченный дом разом пропал.
На его же месте теперь чернело нечто иное. Граненым стаканом непроглядного обсидиана мерцал отраженным светом уличных огней неживой монолит, упираясь своей острой макушкой в самые небеса.
Дело было сделано.
Тотчас погасив ставший теперь ненужным фонарик, Славко засобирался в обратный путь. Теперь бы по дороге ноги себе не переломать. Да и папенька задержки тоже не одобрит. У них доме всё по-заведенному. А иначе как? Иначе никак.
Обернувшись напоследок, Славко хмыкнул про себя. Любопытно, что же случается с теми людьми, что жили в том доме. Впрочем, чего гадать, мы этого никогда не узнаем.
И с натугой захлопнул за собой чердачное окно.
4. Воронья слободка
Посмотри в глаза львов
Положи свой страх на ладонь
Не жалей ни о чем
Не ищи ничего
Присмотрись — и огонь!
Ангине
Драка назревала с самого утра. Старик Ходжра, по заведенной привычке, поднялся ни свет ни заря, первым делом раскочегарив примус и взгромоздив на него чайник со свистком.
Ему как всегда не спалось, потому идея почаевничать в столь ранний час показалась вполне резонной. Спустя пару минут тугая струя пара послушно ударила чайнику в голову, протрубив об этом всему честному народу. Старик Ходжра к тому моменту, кто бы мог подумать, уже крепко спал на своей табуретке в углу, уютно прислонившись к кафельной стенке. Надрывающийся свисток его обыкновенно тугое ухо ничуть не беспокоил.
В ответ на трели временно возомнившей себя панцерцугом бытовой посуды прибежал располагавшийся тут же за стенкой от общей кухни обер-ефрейтор в отставке Ибрагим Адемович. Прибежал как есть, в кальсонах и тапочках и с выпученными глазами. Подслеповато щурясь от резкого электрического света голой лампочки, одиноко царящей в паутине под потолком, он с разбегу подскочил к орущему изо всех наличных сил чайнику и тут же схватил его в охапку, желая немедленно прекратить какофонию.
Не тут-то было.
В первую голову отнятый из жарких примусовых объятий носатый бульбулятор вовсе не заметил такой с собой перемены, продолжая до одурения голосить ровно тем же ломающимся фальцетом и вовсе затихать не желая, но самая главная оказия случилась с самим господином обер-ефрейтором, только сейчас сообразившим, что голыми руками схватился за выкипающую через край железку.