Братья Бериша слаженно отступили на два шага — полюбоваться собственным батальным полотном, гибель Помпеи и взятие Трои в одном. Подняв ладони, братья не сговариваясь вслепую шлепнули друг друга открытой ладонью. Сделано.
— А-а!.. — это был никакой не крик, это раздался как будто сдавленный, еле слышимый сипящий стон. Разом присев на полусогнутых, братья нехотя, заранее предчувствуя неизбежное, повернулись на пугающий звук. Всё верно. Мамам стояла в дверях, раззявя слюнявый рот и пытаясь исторгнуть из себя хоть что-то членораздельное. И никак не могла отыскать в себе на это сил. Так и не дождавшись должного звукоизвлечения, она с резким хакающим выдохом сунула одному из братьев в рыло, отчего тот разом полетел вверх тормашками, задев на излете траектории многострадальный чайник.
В следующую же секунду на кухню уже влетел, вереща как резаный, старик Ходжра. На лету схватив несчастную утварь, он разом опустил ее на голову второму брату. Еще пару мгновений спустя на кухне были все. Обер-ефрейтор в отставке Ибрагим Адемович сошелся на кулачках со студентом Веселы. Домохозяйка Тодорова вцепилась в патлы портнихе-надомнице Папуцис. Аккордеонист Поцелуй бился с толстым кондитером Таммом. Под ногами им вторили, вереща, малые дети. До комплекта не хватало лишь ушедшего по делам адвоката по бракоразводным делам Мирчи Ангелова.
Драка назревала с самого утра.
5. День самовлюбленных
Я бежал исполином боли
По тропе от себя бегущих
Не желающих длиться более
Веретено
К высочайше ниспосланной нам государем-амператором Тяпнице обыкновенно мы начинали готовиться основательно, то есть загодя. Где-то за месяц, никак не позднее, всякие творческие коллективы, садово-огородные товарищества или поселковые советы начинали свой сход. Каждый тащил, что было. Потертый кумач старых портьер, не пригодившийся в хозяйстве лежалый ватман, фанерные снеговые лопаты, оставшиеся с полузабытой зимы, старые складские поддоны, скрипучие колесики от детских самокатов и пенсионерских продуктовых сумок — все шло в дело, все пригождалось в едином народном порыве.
Далее для всех нас начинался затяжной период коллективного созидания — владевшие навыками каллиграфии выводили, слюнявя кисточки, плакатную типографику, знающий, с какого конца держать дедовский ржавый молоток, изводил казенный запас гнутых гвоздей, остальные тоже не стояли без дела — целыми днями резали, клеили, шлифовали, принайтовывали, скирдовали и развешивали просыхать.
По итогам таковых усилий весь необходимый для Тяпницы инвентарь был обыкновенно вовремя, хотя и не без авралов, что уж там, подготовляем к торжественному проносу, будучи аккуратно раскладываем вблизи проходной али парадной, у кого какое бытовало пригодное для того помещение. На этом страждущий единения град и мир обыкновенно замирал в ожидании вожделенного утра. Утра Тяпницы.
И не то чтобы нам спускали сверху какие-нибудь указивки — так мол и так, к проведению высочайшего дня будь готов — всегда готов! Никак нет, порыв есть порыв, самая атмосфера праздника составляла уже то ценное, ради чего стоило изо всех сил стараться. Ну посудите сами, иначе какой смысл? Сидишь ты на корточках битый день, флажки из цветной бумаги вырезаешь по трафарету. Глаза болят, спина ноет, да кому это все надо! Ан нет.
Пока каждый вдыхающий столярный клей корпеет, в егойной душеньке самозарождается той самый рычаще-мычащий восторг, который ничем не заменить и никак не подделать. Ну разве мы не самые прекрасные на свете в своей любви к нашей замечательной родине, нашему восхитительному государю-амператору, чтобы он нам был здоров? Да точно, самые прекрасные есть! И вот сидишь ты, откашливаясь, нюхаешь шибающий в нос концентрат народной, значит, любви, а про себя уже и песенку напеваешь, ногой эдак в такт подмахивая. Есаул-есаул, что ж ты бросил меня, поженить не поднялась рука. Народное творчество, любо.
Говения эти, впрочем, тоже излишне затягивать не след. Иные профсоюзы, знать, перебарщивали с предуготовлениями, а потом получали такой передоз столярного клея, что трудовой коллектив по итогам вповалку лежит, мыча и гогоча. Как таких на прошпект выпускать? Позор как есть.
Сухой закон перед Тяпницей вводится тоже не из ражей активности на местах и не из стремления выслужиться перед начальством, мол, все пьяные, а мы нет. Напротив, это уже сам будущий демонстрант, наущенный опытом, соображал, что праздник всенародный, единением славный, порывами трудовыми освещенный, негоже его портить непотребствами всякими.