Сами посудите, коли ты с утра на бровях, ты и с речевки собьешься, и слоган пропустишь, и плакат кверху ногами перепутаешь, в общем, срам один. Да и какое в этом удовольствие, когда все вокруг одухотворенные — слеза в глазу — шагают, а ты один вдрабадан, какой в этом смысл? Никакого!
Тяпница для того трудовому народу и дадена, чтобы восторг непосредственно изнутри, значит, проистекал. От слаженности усилий, от высоты идеалов, от широты свершений. Год прошел, что сделано? А сделано всего — масса!
Роспись плакатов, флагов, баннеров, перетяжек и передвижных инсталлясий в том и состояла — продемонстрировать, значит, всему честному народу успех созидательного труда. Пятилетку за три года, восьмилетку за пять классов и три коридора, за рупь за двадцать, дальше, выше, сильнее, выполнить и перевыполнить.
Цифры, конечно, рисовали какие попало, кому что в голову придет. Тут уж какое может быть чувство меры. Один городской морг как-то расстарался, превысим, написали на транспаранте, годовой план. И восклицательный знак еще на конце поставили. Скандал был преизрядный. Но в целом к содержимому, конечно, особо никто не придирался. Народный порыв зачем сдерживать бухгалтерией разной и грамотой срамной? «Пир, труп, рай», как говорится.
Однако же с утра пораньше в день августейшей Тяпницы хорошим тоном была церемония торжественного выноса, так сказать, в рамках начальственного надзора. Пять утра, самая прохлада, топ-топ рабочий сапог и разночинный туфля собираются воедино, покашливая да покряхтывая, но при этом бодрясь — Тяпница есть праздник всеобщего бодрствования — и деловито разбирая припасенное. Кто мощнее телом — будет толкать инсталлясию, кто приличен с лица — будет держать над собой плакат, а кого лучше припрятать с глаз долой — того задрапируют переходящим знамением. И вот, выходит, всем сестрам раздали по серьгам, выстроили в рядок и дали отмашку — гусиным шагом вперед марш.
При этом начальство от бригадира и старше уже сбилось перед проходной в кучку, достали списки, обмакнули перья в чернильницы, всё честь по чести, и ну ставить в графы галочки. Кто явился, значит, а кто может и нет. И достаточно ли хорош демонстрасионный материал для всеобщего обозрения, не будет ли стыдно перед другими трудящимися или даже целыми рабочими коллективами.
Напряженный момент, что и говорить, ответственный. Все толпятся, с ноги на ногу переступают, про себя мычат, ну когда уже, застоялись, стало быть, пора строиться уже в колонны и выдвигаться на прошпект. Но не тут-то было, не замай, жди команды.
Как всегда бывает, кого-то обязательно упустят в перекличке, кто-то перепутает прошлогодний плакат — а это всегда потенциальная крамола, плавали-знаем. Кто из нас не попадал с такой оказией — шагаешь ты такой плотным строем, излучаешь восторг, а тут нате, портрет с фанерной лопаты на тебя смотрит. Не тот. И главное знакомый такой! Приходится отчаянно выворачивать шею на бок, изображая временное помрачение в глазах. Не видел я ничего такого, товарищ, флаги реют, транспаранты полощут, как там — за всем углядеть!
Но на этот раз нет, в итоге со всем разобрались. Пропащих сыскали и поставили им на вид, плакаты переменили, древки подравняли, пару особо худых мест на кумаче быстро сподручными средствами залатали из резервов командования. Начальство хмуро кивнуло разводящим — можно, и тут же дружно занюхало рукавом. Хотя нет, быть того не может, стало быть, показалось, Тяпница же. Святой день.
— Ы-ы… А-а…
Загудел тут народ, затопал, загоношил, выстраиваясь понемногу в плотные колонны под свистки разводящих. Пошла команда — левее, правее, ряды выровнять, тылы подтянуть, куда, куда пошел, назад, от тебя, гля, вся колонну перекосило.
Туго натянутый центральный транспарант басовито загудел на ветру, дружно всплеснули стяги. Готова колонна!
Глаза горят, все как один на месте маршируют, левой-левой, раз-раз, невероятное впечатление производит это монолитное, слаженное движение сотен рук и ног, дружное раскачивание тулов, и главное так это все тебя затягивает, что ты уже и толком не помнишь, зачем сюда пришел и что будет завтра, ты погружен в священнодействие высочайше ниспосланной нам Тяпницы, готовой выплеснуться на улицы городов единым стремительным потоком. Ты тонешь в нем с головой, ты растворяешься в нем без остатка.
Настолько высоко напряжение, что в момент, когда раздается команда, воздух вокруг уже буквально искрит.
Колонна! Марш!
У-у, загудела в ответ колонна. Э-э, заголосили впередсмотрящие. М-м, наподдали толкачи инсталлясий. И разом пошли-пошли-пошли рядами трудящиеся демонстранты.