Все как один задрали бошки в зенит, высматривают. Неужто и правда взлетел, родимый? Кажный божий день последние года три нам всем внушение делали на политинформасии — так мол и так, ученый народ в шарашках и кондрашках из последних сил готовит к запуску назло супостатам секретный как есть квадратный трехчлен. И так этим трехчленом заморочили уже всем нам голову, что по вечерам у доминошного стола старичье только и шуткует, мол, где квадратный трехчлен, сучечки? И рыбу костяшками тут же забивает. К сожалению своему, тайно доношу до высочайшего сведения, не оченно-то народ у нас веровал, что полетит. А тут нате!
Летёт-гудёт-подпёрдыват. Красы неземной, если на чад из сопла не косить. А кто нынче идеален, ты что ли? Ты на рожу свою косую, всю в язвах от жеваных ран, посторонними гражданами нанесенных, в зеркале видал? От то-то же, лучше бы позабыть такой вид. Так что нечего критиковать чужой кульман с ватманом. На то спесиальные люди государем поставлены, надзор весть и если надо — сразу того. Это только в народной присказке дальше шарашки не пошлют. Еще как пошлют, милай! А потому руки по швам, вставную челюсть на место до щелчка и хором, значит:
— Ы-ы… А-а… — приветствует демонстрасия вокалом глоток, взмахом стягов и хлопом флагов наших героицских встратонавтов. Пролетай давай быстрее, колымага дрезиновая, уж и шея затекла у честной земели своих провожаючи питомцев. Скройся, наконец, не доводи до греха.
Уф, улетел восвояси, мопед-переросток. Только дизельный чад оставил по-над крышами.
А между тем колонна наша уж и мимо трибун протиснулась. Как любопытно они отсюдова, от основания так сказать, просматривается. Как тут не вспомнить слова отцов-основателей Карлы и Марлы про базис и надстройку.
Это издаля трибуны смотрятся монолитом, тонущим в колыхании кумача. Здесь, у самого подножия, становилось куда виднее, что и сваяли ее из того же подручного материала, что и наша родная инсталлясия, из говна, можно сказать, и палок. Что притащили, из того и собрали. Фанера крашеная плюс поддоны с ближайшей овощебазы. Сверху все те же шторы, из дома привнесенные, на живой гвоздь посаженные. Шатается, скрипит, на ветру полощется, песок сыплется. А на самой верхотуре — куда уж выше — самолично наш государь-амператор, подбоченясь, взирает.
Но так высоко ты голову поднимать не вздумай, и приглядываться не смей. Потому что крамола она так и самозарождается. Как увидишь, что солнцеликий на таком же поддоне перетаптывается, тут тебя сразу и надо брать в железа, тепленького, покуда других не покусал, не заразил так сказать заразой минутного сомнения. А кому от этого польза какая?
Да и нет нам до трибун тех никакой охоты придираться. Сегодня что? Тяпница. А значит цель наша какая? Правильно!
Как прошли трибуну, сразу наша колонна переменилась. Перестали реять знамена, провисли стяги, опустились плакаты, свернулись в трубочку баннера, даже шаг по прошпекту стал совсем иной. Более целеустремленный, более сосредоточенный что ли.
Понемногу стихает за спиной музыка, растворился в вечереющем воздухе механический бубнеж матюгальника, не свистят боле разводящие, не надрываются глотки трудящихся. Никаких тебе «а-а», никаких тебе «ы-ы».
Только слаженное, сплоченное сопение. Левой-правой, правой-левой, все быстрее катятся под горку инсталлясии, уже и попросту волочатся под ногами транспаранты. Полетели на землю фанерные первые лопаты, рассыпается понемногу строй.
Как теперь удержать желающих сдриснуть втихаря в проулок, ежели пригляда толком нет? Редеют, редеют понемногу ряды трудовых, творческих, равно как и кооперативных коллективов. Растворились в полумраке физкультурники, простыл и след ноябрятских красных галстуков, и только силачи-толкачи продолжают нести свою торжественную вахту — инсталлясия штука казенная, ее просто так не бросишь, за такое потом по шапке дадут — вовек не отмоешься.
Скрип-скрип, катится колесо, хрусть-хрусть, сгибаются колени. Двигается народ навстречу долгожданному финалу. Осталось совсем немного потерпеть, и дойдет очередь и до самой главной части любой демонстрасии. А кто-то из самых опытных али просто ушлых уже глянь, друг другу подмигивает, разливая прямо на ходу из рукава, чтобы начальство не приметило. А оно, ты только погляди, уже и само идет, качается. Ну точно, вдрабадан! Когда только успели.
Темнеет. Запираются со ржавым стоном ворота, распускают по домам уже и многострадальных пьяных в зюзю толкачей.
Что ж. На сегодня это для них только самое начало алкогольного подвига.
Тяпница же! Народный праздник.